Фиби Конн - Блондинка или брюнетка?
Все, что Бьянка поведала Рафаэлле, казалось бессмысленным даже ей самой, но она была не готова рассказать всю правду. Марко же изумился, увидев Бьянку в своем доме, и ужасно расстроился. Он говорил:
— Поверь, я не предполагал, что Синклер настолько жесток. Я не раз навещал твоих родителей, надеясь, что они простят меня за то, что я, сам того не желая, стал виновником твоего несчастья. Поначалу Франческо отказывался принимать меня, потом смягчился. А твоя очаровательная кузина оказалась такой замечательной собеседницей, что я вскоре уже стал приходить лишь для того, чтобы повидаться с ней.
Выслушав Марко, Бьянка снова повернулась к кузине:
— Я не стану для вас обузой, Рафаэлла. У меня много драгоценностей, и, возможно, Марко сможет продать их. Тогда я смогу арендовать небольшой домик, хотя и не представляю, как буду жить там.
— Но ты же моя кузина! — воскликнула Рафаэлла. — Я не допущу, чтобы ты жила в маленьком домике, без слуг, не зная, что тебя ожидает завтра. Нет, ты останешься с нами. Марко, скажи ей, что она должна остаться, пожалуйста!
Любовь Марко превратила Рафаэллу в прелестную молодую женщину. Ее блестящие каштановые волосы были красиво уложены, на ней было новое платье, и держалась она очень уверенно, ибо знала, что любима. Портрет Рафаэллы, написанный Стефано Томмази, висел в гостиной, и было очевидно, что художнику удалось запечатлеть расцветающую красоту молодой женщины.
— Конечно, оставайся, — кивнул Марко. — Мы тебе всегда будем рады, Бьянка, всегда.
Следующие несколько дней Бьянка охотно ходила с Рафаэллой за покупками, но вежливо отказывалась от встреч с гостями кузины. Слуги доставляли ей послания от матери и относили ее ответные письма. Кэтрин все еще надеялась, что отец простит дочь, но Бьянка сомневалась в этом. Марко же был по-прежнему учтив, хотя Бьянка заметила, что он становится все более сдержанным в ее присутствии. В конце концов она решила поговорить с кузиной. Дождавшись ухода Марко, Бьянка зашла в гостиную, где сидела Рафаэлла, и сказала:
— Ты была очень добра ко мне, дорогая, но я чувствую: что-то не так. Не могла бы ты объяснить мне, в чем дело? Если ты хочешь, чтобы я ушла от вас, так и скажи, прошу тебя.
Глаза Рафаэллы наполнились слезами.
— Все дело в Паоло, — ответила она. — Паоло знает, что ты здесь, и угрожает нам. Он намерен разорить Марко и сумеет это сделать. Если Паоло захочет, то…
— Я заметила, что вы с Марко расстроены, — кивнула Бьянка, — но не представляла, что все настолько серьезно. Почему вы сразу не сказали мне об угрозах Паоло?
— Но Марко никогда не прогонит тебя, никогда! — воскликнула Рафаэлла. — Ведь он по-прежнему чувствует себя виноватым… Понимаешь, Эван Синклер захотел познакомиться с самой прекрасной женщиной в Венеции, у которой золотистые волосы и зеленые глаза. Марко знал, что Эван пробудет здесь всего несколько дней и, к сожалению, выполнил его просьбу. Но ему и в голову не приходило, что все так закончится.
Бьянка помолчала. И вдруг, случайно взглянув на портрет Рафаэллы, воскликнула:
— Я знаю, что делать! Знаю, куда могу пойти. Только мне не хотелось бы рассказывать об этом тебе… Скажи Марко, что я сама решила уйти, не говори, что сообщила мне об угрозах Паоло, а то он очень расстроится. Все вскоре прояснится, и я обещаю, что вы оба нисколько не пострадаете из-за того, что помогли мне.
— Ах, Бьянка, какая ужасная история! Если бы только не Эван Синклер…
Впервые после возвращения в Венецию Бьянка по-настоящему улыбнулась — она просто просияла при мысли о муже.
— Знать его и любить — это величайшее счастье, Рафаэлла. А теперь давай не будем терять время. Пойдем, помоги мне собрать вещи. — Взяв кузину за руку, Бьянка увлекла ее за собой. — А Марко говорил о других женщинах? Он только со мной хотел познакомить Эвана? Или же были и другие?
— Другие? Кого ты имеешь в виду? Бьянка засмеялась:
— Если бы я знала их имена, то не стала бы спрашивать!
Рафаэлла густо покраснела.
— Нет, к сожалению. Но Марко недоумевает, как Эван сумел так хорошо описать тебя еще до встречи с тобой? Ты не знаешь, как ему это удалось?
— Знаю. Только это секрет, который я не могу раскрыть. И я пока не скажу тебе, куда направляюсь. Но прошу, не беспокойся за меня. Я должна кое-что сделать для Эвана, прежде чем стану думать о своей дальнейшей жизни.
— Для Эвана? — удивилась Рафаэлла. — Ты хочешь сказать, что он снова здесь, в Венеции?
— Я этого не говорила, — уклончиво ответила Бьянка.
Рафаэлла уговаривала кузину остаться, но Бьянка настояла на своем. Поцеловав гостеприимную хозяйку, она покинула ее дом.
Закончив очередной портрет, Стефано изнывал от скуки. Поэтому ужасно обрадовался, увидев гостью.
— Бьянка!.. — воскликнул он. — До меня дошли слухи о твоем возвращении, но я решил, что это просто сплетни. Значит, ты все-таки вернулась! Входи же, входи…
Бьянка тотчас же приступила к делу:
— Видишь ли, Стефано, мне пока некуда идти. Если позволишь мне пожить здесь и поможешь найти одну женщину, я буду позировать для того портрета, что ты хотел написать.
Услышав столь заманчивое предложение, Стефано ухмыльнулся:
— Ради того, чтобы написать тебя снова, я готов на все!
Стефано стал вносить вещи Бьянки, а она тем временем гадала, не совершает ли сейчас самую большую ошибку в своей жизни. Усевшись на краешек стула, Бьянка заявила:
— Во-первых, мне нужно где-то жить, а у тебя есть свободные комнаты. Во-вторых, я хочу найти молодую женщину, очень похожую на меня. Она зеленоглазая блондинка, и ее имя начинается с буквы «А». Ты же писал портреты многих женщин, и я очень на тебя надеюсь. Если позволишь мне остаться и поможешь найти ее, я буду позировать тебе, но только для одного портрета.
— Это все, что ты хочешь? Комнату и имя блондинки? Ты, наверное, шутишь. Как я найду эту женщину, если ты ее не знаешь?
— Прошу прощения, Стефано, но разве я тебя обидела чем-нибудь? Я лишь хотела заключить сделку, выгодную для нас обоих.
— Нет-нет, я вовсе не обиделся, — улыбнулся художник. — Но я ведь не каменный. Если ты будешь жить под моей крышей и позировать обнаженной… Просто за себя не ручаюсь. Ты готова пойти на такой риск?
— Нет, — ответила Бьянка. — Если ты хотя бы раз позволишь себе вольность по отношению ко мне, я тут же уйду и позабочусь, чтобы и мой отец, и Паоло Саммарезе узнали о случившемся.
Стефано усмехнулся:
— Насколько я знаю, ни твоему отцу, ни Паоло нет до тебя дела.
— Может, и так. Но ты уверен, что они не свернут тебе шею, если ты оскорбишь меня?
