Шеннон Дрейк - Очарованная
— Значит, мы не стали ближе к правде?
Марк пожал плечами:
— Я чувствую, что мы подошли ближе, но нам чего-то не хватает. Сегодня, когда я разговаривал с этой женщиной, я даже подумал о заговоре экономок. Но всех жертв убил сильный человек. И потом — Элли. Почему произошло нападение на дом в лесу? Кто-то посчитал ее опасной в связи с нынешними событиями? Или кто-то узнал тайну ее рождения? Кто-то поспешно сделал вывод, что, раз убитые — антимонархисты, к убийствам причастно государство? Или кто-то другой подумал, что мученики своей смертью придадут большой резонанс делу, которому они служили? Посмотрев на прошлое, человек поневоле должен признать, что очевидный ответ не всегда бывает верным.
Джозеф нахмурился и посмотрел на него.
— В чем дело?
— Тебя не волнует… происхождение Элли.
— Волнует только с той точки зрения, что ей может грозить опасность. Мне не важно, кто родители Элли. — Марк покачал головой. — Для меня имеет значение только она сама.
Джозеф улыбнулся:
— Вы с ней должны пожениться и уехать из нашей страны. Поселитесь в горах Америки или найдите себе место в Австралии. Уезжайте отсюда. Пусть в этом разбираются другие.
— Мы не можем так сделать. Мы не можем провести всю оставшуюся жизнь, оглядываясь через плечо и задавая себе вопросы.
Сказав это, Марк увидел, что на верхней ступеньке лестницы появилась Элли, и прекратил разговор. Джозеф посмотрел туда, куда глядел Марк, увидел невесту сына и встал перед ней.
— Элли, вы выглядите чудесно. И видно, что вы отдохнули, — весело сказал он.
По лицу Элли Марк понял: она догадалась, что они с отцом только что говорили о ней. Но в ее глазах он прочел твердое решение подыграть его отцу и поддержать начатую Джозефом легкую беседу.
— У вас прекрасный дом, — отметила девушка, спускаясь по лестнице вниз. — И моя комната просто чудесная. Вы очень гостеприимный хозяин, лорд Ферроу.
— Посмотрим, состряпал ли Джитер что-нибудь для нас? — Пожилой аристократ протянул ей руку, чтобы отвести в столовую.
В середине ужина Джозеф спросил Элли, огорчает ли ее то, что она не сама устраивает собственную свадьбу.
Элли засмеялась и ответила:
— Замок Карлайл — самое прекрасное место для свадьбы, которое может пожелать невеста. Если бы тетушки не смогли проявить свои таланты на моей свадьбе, их сердца были бы разбиты. Я вовсе не огорчена. Из всей свадьбы жениха и невесты касается только клятва. Все остальное — для других. И если мои близкие счастливы оттого, что организуют это остальное, то и я счастлива.
Когда ужин был окончен, Джозеф заявил, что идет спать. Элли пожелала обоим мужчинам спокойной ночи и пошла по лестнице впереди него.
Марк шел последним и медленней, чем отец и Элли, потом что нес с собой наверх стакан бренди. Он знал, что не сможет уснуть. Его совершенно не волновало то, что он узнал о происхождении Элли. Незаконность ее рождения его не опечалила, а родство с королевской семьей не произвело на него впечатления. Истина не всегда значит так много, как должна бы, хотя он знал, что знание истины может погубить человека.
День был долгим. Марк наполнил ванну, забрался в нее, мелкими глотками выпил бренди и постарался не дать своей голове закружиться.
Монархисты.
Антимонархисты.
Экономки.
Джек-потрошитель.
Предположения о заговорах.
Кем на самом деле был Джек-потрошитель, осталось неизвестно. Даже те, кто были убеждены, что знают правду, не были полностью уверены в ней. Но большинство людей, имевших доступ к информации о фактах, были склонны считать, что зловещий убийца не был ни сошедшим с ума принцем, ни даже охранником этого принца. Это был психически ненормальный человек, вероятней всего не известный никому за пределами своего маленького мира.
И что из этого следует?
То, что и нынешние убийства, должно быть, совершались не на высоком уровне. Возможно…
Возможно, политика была только предлогом, скрывавшим гораздо более земные причины.
Он встал и вытерся полотенцем.
Элли. Он боялся за нее.
Марк немного помедлил, потом надел брюки, вышел в коридор, прошел по нему несколько шагов и оказался у ее двери. Дверь не была заперта, и он вошел внутрь.
Элли была одета в простое белое хлопчатобумажное платье, которое прислала леди Кэт. Она спала, раскинув по подушке свежевымытые волосы, и была очень соблазнительна. Марк подошел к ее кровати, взглянул вниз и увидел, что ее глаза открыты и смотрят на него.
Понаблюдав за ним какое-то время, Элли печально улыбнулась и тихо напомнила:
— Это дом твоего отца.
— Я ни у кого, и у отца в том числе, не прошу прощения за то, что беру свое, — произнес Марк и тихо добавил: — Беру то, что люблю.
Сказав это, он лег рядом с Элли. Она повернулась к нему, и ее губы слегка изогнулись в чувственной улыбке.
— Ты в самом деле?.. — тихо спросила она, не докончив фразу до конца.
— Люблю ли я тебя? Да. Некоторые скажут, что это нелепо. Любовь не может возникнуть так быстро. Но я говорю: будь они все прокляты. Люблю ли я тебя? Да. Раздражаешь ли ты меня? Да.
Элли потянулась к нему. Ее изящные пальцы дотронулись до его лица и скользнули по его коже так легко и соблазнительно, что он весь напрягся от жажды ощутить это полней.
— Я тоже люблю тебя, — призналась она, — хотя меня и раздражает твое аристократическое высокомерие. А может быть, это просто мужское высокомерие.
— Надеюсь, мы сумеем разобраться в этом за ближайшие сорок или пятьдесят лет? — выразил пожелание Марк и прижал свои пальцы к губам Элли, приказывая ей молчать.
К его изумлению, она села на кровати, сняла с себя через голову белое платье и отбросила его в сторону. Ее тело мерцало в свете луны. Она наклонилась к Марку и взяла инициативу в свои руки — прижалась обнаженной грудью к его груди. На мгновение ее лицо нависло над его лицом, и золотистые пряди щекотали его голую кожу. Потом ее губы опустились и скользнули по его губам.
Марку показалось, что самая суть его существа вздрогнула и напряглась. Элли удобней прижалась к нему, ее тело, извиваясь, заскользило по его телу. Ее движения были инстинктивными. Он молился, что это было больше чем просто страсть, чтобы это значило, что она доверяет ему, чтобы их споры стали менее жестокими под влиянием тех чувств, которые сейчас влекли ее к нему.
Потом он перестал думать: нараставшее влечение заставило его забыть обо всем. Ее губы зарывались в его грудь, ее зубы чертили легкие узоры на его голой коже. Ее пальцы скользнули сверху вниз по его телу, нащупали завязку поспешно надетых брюк, быстро развязали ее, скользнули ниже…
