Сюзанна Энок - Мой любимый дикарь
Некоторое время они ехали в молчании. Беннету все это решительно не нравилось. Все его существо противилось такому развитию событий. Он рвался к Филиппе, хотел обладать ею и защищать ее. И если это по-джентльменски: отойти в сторону и позволить женщине, которую обожаешь, совершить поступок, способный повредить ее репутации или даже безопасности, — тогда он предпочел бы остаться негодяем и дикарем.
— А как ты поступишь, если он попытается тебя поцеловать? — в конце концов, прорычал он.
— Настоящая женщина никогда не подарит джентльмену поцелуй до помолвки.
— Вот как?
— Конечно. Правда, Мэри?
Сидевшая позади горничная энергично закивала:
— Да, леди Флип. Никаких прикосновений. Можно только подать руку, чтобы помочь сесть в экипаж или выйти из него.
Филиппа с некоторым опозданием чопорно сложила руки на коленях. Проклятые компаньонки.
— А что, если я скажу, как высоко ценю все, что ты собираешься сделать, но потом ты этого делать не станешь? — с надеждой спросил он.
Филиппа покачала головой:
— Нет, я должна попытаться. Если он… если сегодня ничего не получится, тогда, конечно, мы придумаем что-нибудь другое. Но я…
— Пообещай мне одно, — сказал он. — Если почувствуешь дискомфорт или если какие-то его слова убедят тебя в том, что у него появились подозрения, ты дашь мне знак.
— Знак? Я должна выстрелить в воздух?
— Не шути. Просто заправь волосы за левое ухо. Вот так. — Он осторожно взял прядь ее каштановых волос и заправил за ухо, проигнорировав возмущенное кудахтанье горничной.
— Как же ты заметишь этот знак?
Как будто он мог удалиться от нее этим вечером больше чем на десять футов.
— Я замечу. Договорились?
— Да, если я почувствую, что все пошло не так, я заправлю волосы за левое ухо.
Глава 19
Леопарды — одиночки. Они рыскают ночами поблизости от мест, где пасутся стада потенциальной добычи, или прячутся на деревьях, подстерегая ничего не подозревающую жертву. Известно, что львы убивают людей каждый год, но я подозреваю, что леопарды утаскивают значительно больше человеческих особей. Куда легче увидеть приближающийся прайд, чем заметить одного затаившегося хищника.
Из дневников капитана Беннета Вулфа
— Говорю тебе, у нее нет поклонников! Дэвид Лэнгли прислонился к стене в бальном зале «Олмака» и пристально изучал свои ногти.
— У нее есть один поклонник, Брэдли. — Губы Дэвида медленно растянулись в самодовольной улыбке. — А в данный момент — два.
К нему подошла, чтобы поболтать, стайка девиц — уже третья с тех пор, как он вошел в зал. Они были почти неотличимы друг от друга, шумно восторгаясь встречей с таким известным человеком. Он не так давно потребовал, чтобы Брэдли и остальные приятели называли его Покорителем Конго, но пока прозвище не привилось.
Он написал свое имя на карточках самых красивых девушек, другим сообщил, что его собственная карточка уже заполнена.
В зал вошли лорд и леди Лидс с дочерьми. Взгляд Лэнгли немедленно переместился на обворожительную блондинку — старшую сестру. Она дебютировала в свете в том году, когда он уехал в Африку, и он успел несколько раз с ней потанцевать. Он не имел понятия, почему такая красотка до сих пор не замужем, но ни минуты не сомневался, за какой из сестер приударил бы, имей он выбор.
— Я пойду, поздороваюсь, — пробормотал он, отходя от стены. Спустя несколько секунд к нему присоединился Фриззел. Лэнгли всегда нравились прихлебатели, но в данной ситуации они действительно были жизненно важны. Вулф мог появиться в любой момент, и Лэнгли не собирался больше рисковать.
Приблизившись к леди Филиппе, Лэнгли почувствовал искреннее недоумение. Он не мог понять, почему Вулф остановил свой выбор на этой сестре. Да, она была довольно привлекательна, но рядом со своей сестрой с тем же успехом могла быть сухим пнем. Он не была такой тонкой и грациозной, как нравилось Дэвиду, но с весьма аппетитными округлостями. Фриззел сказал, что у нее нет поклонников? Интересно, чего ей недостает? Изящества? Утонченности? Образования?
Все это было, конечно, любопытно, хотя, в сущности, ничего не меняло. С ней поддерживал отношения Беннет Вулф. Только это имело значение. Лэнгли провел в компании этого человека три долгих года, и если и мог сказать что-то определенное о нем, то только одно: он не сдается. Удастся ему увести девчонку или нет, было не важно. Главное заключалось в следующем: необходимо убедить, очаровать или обмануто ее, чтобы она раскрыла ему все о планах и намерениях Вулфа.
Больше всего на свете Лэнгли хотелось сжечь проклятые дневники и наброски, но он пока не был готов отказаться от единственного рычага давления, имевшегося в его распоряжении.
— Добрый вечер, леди Филиппа, — сказал он.
— Капитан Лэнгли! Вы все-таки пришли! А я думала, что вы просто пошутили. — Девушка игриво похлопала его веером по руке. — Вы знакомы с моей семьей? Позвольте представить вам лорда и леди Лидс и мою сестру Оливию. А это капитан Дэвид Лэнгли. — Она восторженно хихикнула. — Покоритель Конго.
Превосходно. Значит, прозвище начало распространяться. Очень довольный, он склонился и поцеловал девушке руку.
— Я только надеюсь, что капитан Вулф не завладел вашим сердцем целиком, и там осталось немного места для меня.
— Продолжайте говорить такие же приятные вещи, — прощебетала Филиппа, — и я забуду его совсем.
«Надеюсь, все же не совсем». Лэнгли улыбался так широко, словно желал продемонстрировать все свои зубы.
Уголком глаза Филиппа заметила, что члены семьи взирают на нее с таким изумлением, словно у нее выросла вторая голова. Она сделала вид, что ничего не замечает. Ей и без того сложно было изображать легкомыслие. Что ни говори, а поднатореть в пустой болтовне она не успела. А тут еще беспокойся, что подумают близкие.
Беннет еще не приехал. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Она сама просила его не появляться до половины десятого. Ей все же требуется время, чтобы очаровать капитана, а Беннет будет его отвлекать. И ее тоже. Если же он появится перед началом первого вальса, это будет как раз вовремя. Хотя, конечно, она бы предпочла потанцевать с ним, да и смотреть на него было приятнее, чем на Лэнгли.
— Вы позволите проводить вас к столу с закусками? — спросил капитан. В нем все было безукоризненным — от манер до темно-синих панталон, жилета более светлого оттенка и темно-серого сюртука. Все, кроме пожелтевшего синяка под одним глазом и аккуратной повязки, прикрывающей верхнюю часть уха.
