Николь Джордан - В его власти
Найл закрыл глаза, гоня прочь эту мысль, но перед мыс ленным взором настойчиво всплывал образ Сабрины, баюкающей у груди ребенка с нежной улыбкой на устах. Его ребенка. Ребенок мог бы привязать к нему Сабрину сильнее, чем необходимость объединить кланы.
Эмоции захлестнули его при воспоминании о той горечи, что сопровождала их расставание. А всего-то надо было признаться в том, что связь с Евой ничего для него не значит.
«Будь я той женщиной, которую ты желаешь, ты не стал бы искать другую…»
Найл снова наполнил стакан. Он не мог, не желал поверить в то, что потерял Сабрину. Она принадлежала ему. А захотев женщину, он всегда ее добивался — неудач на этом поприще Найл не знал.
Он поднес стакан к губам.
Несколько часов спустя Ева застала его в той же позе. В комнате уже сгустился сумрак. Ева включила свет.
— Я думала, вам тоскливо и одиноко. Ведь леди Макларен уехала. Но не думала, что вы в таком состоянии. Надеюсь, вы не больны?
— Болен, — признался Найл. — Меня бьет дрожь. Хочу женщину.
Ева присела на корточки у его ног и положила ладонь ему на грудь.
— Знаешь, я могу тебя вылечить. Могу заставить тебя забыть о ней.
Найл покачал головой. Он не мог забыть. Не хотел забывать.
Ева приподняла точеную бровь, остановив на нем пристальный взгляд.
— Не могу поверить, — сказала она. — Ты влюблен в собственную жену. Ты, величайший любовник Европы, попал в капкан.
Он невесело рассмеялся.
— Какая горькая ирония, не правда ли? Она поднесла руку к его губам.
— Позволь, дорогой, развеять твою печаль.
— Тебе не удастся.
— Значит, нет?
— Нет. Ты ведь не Сабрина, — сказал он просто.
Ева поднялась, пытаясь скрыть свое разочарование. Найл следом за ней направился к двери.
— Куда ты? — спросила Ева.
— В Эдинбург, — ответил он мрачно. — За женой.
Глава 16
Над Эдинбургом вставало солнце, но ни перестук лошадиных копыт, ни грохот колес по мостовой не отвлекали Сабрину от горьких дум. Она стояла у окна своей девичьей спальни и смотрела в пустоту. Глаза у нее горели от бессонницы и слез. Четыре дня прошло с тех пор, как она покинула горы, и четыре дня сердце ее истекало кровью.
Будь он проклят! Зачем только она позволила себе его полюбить?
Зажмурившись, Сабрина принялась растирать виски. Голова буквально раскалывалась. С самого начала он прямо заявил, что ему не нужна ее любовь. Мысли о нем не покидали ее, боль не стихала. Какой же она была дурой! Она ведь поклялась себе не впускать его в свое сердце, но это оказалось выше ее сил. Не надо было ей уезжать из Эдинбурга. Тогда не пришлось бы так страдать. Она могла лишь молиться о том, что когда-нибудь рана затянется и боль утратит остроту, а пока ей оставалось лишь терпеть.
Она не собиралась возвращаться. Чарлз еще не совсем оправился от болезни, но в сиделке не нуждался, а в счетоводе очень даже. Пусть жизнь ее не будет изобиловать приключениями, зато сердце останется в безопасности — подальше от обманщика и сердцееда, сделавшего ее навек несчастной.
Теперь, когда мир с Бьюкененами был делом почти решенным, она больше не нужна была своим соплеменникам, а мужу без нее будет лучше. Сабрина до боли прикусила губу. Без жены он сможет развлекаться со своей любовницей.
Сабрина отошла от окна и принялась убирать в спальне.
Спустя некоторое время она вдруг услышала знакомый голос, и сердце ее учащенно забилось. Найл здесь? Что он тут забыл? Ей не хотелось с ним встречаться. Она услышала шаги, стук сапог о деревянные ступени — он перескакивал через одну. Когда Найл появился на пороге, ей показалось, что он заполнил собой всю ее маленькую спальню.
На нем был плед, на поясе меч, он был небрит, волосы в беспорядке, небрежно схвачены лентой на затылке. Синие глаза сверкали — горский воин до мозга костей, подумала Сабрина. Должно быть, он скакал всю ночь. Как, интерес но, ему удалось узнать расположение дома отчима?
— Что-то не так? — спросила она тревожно, гадая, чем вызвана такая срочность его визита.
— Все не так, — ответил он, пожирая ее взглядом.
— С моим дедом?
— Ангус здоров.
— Тогда… Зачем ты приехал? — прошептала она едва слышно.
— Я приехал забрать свою жену.
Сабрина не верила своим ушам. Лицо его выражало усталость и мрачную решимость.
— Я… я не понимаю.
— Мне не хватает тебя, Сабрина. Я хочу, чтобы ты вернулась домой.
— Домой?
— Да, в горы, где тебе и надлежит быть.
Она в недоумении покачала головой. Она хорошо помнила те резкие слова, которыми они обменялись перед ее отъездом.
— Мне надлежит быть здесь. И я не хочу возвращаться. Я нужна моему отчиму.
— Слуга сказал, что Камерон поправился. Он ушел к себе в контору рано утром.
— И все же он еще слаб. Мой дом теперь здесь, Найл. Ты зря проделал весь этот долгий путь.
Найл прислонился плечом к косяку. Судя по всему, он не собирался уходить.
— Ты не хочешь оставаться моей женой?
Сабрина повела плечами. Нет, хотела она закричать. Ей не хотелось снова испытать боль, которая преследовала ее последние несколько недель. Она не смогла бы вынести этой муки. Терпеть изо дня в день его измены. Каждый раз от сердца ее отмирал бы кусочек, пока оно не превратилось бы в горстку праха. Это была пародия на брак.
Она гордо вскинула голову:
— Я думала, ты будешь рад от меня избавиться. Спокойно устраивать свои амурные делишки.
— У меня нет желания устраивать свои делишки, ни амурные, ни какие-либо другие.
— Думаю, у твоей любовницы иной взгляд. Найл поджал губы.
— Ева мне не любовница, Сабрина. И уже очень давно.
— Кто же она тебе? — спросила Сабрина с сарказмом. — Как ты назовешь шашни с ней в саду под забором — послеполуденным чаем?
Он даже бровью не повел.
— Кратковременным помрачением рассудка. Клянусь тебе, у нас почти ничего не было. Я думал, Ева сможет заставить меня забыть тебя, мою одержимость тобой. Но все оказалось с точностью до наоборот. Она заставила меня понять, какое ты для меня сокровище. Как сильно я хочу тебя и только тебя.
Сабрина смотрела на него во все глаза, лишившись дара речи.
— Это так. — Найл усмехнулся. — Я все время только о тебе и думаю. Плотское наслаждение — услада для плоти. Но оно мало что значит, если не испытываешь еще и других чувств. — Голос его смягчился. — Ты сама меня этому научила.
— Я… Я не верю тебе.
— Поверь мне, Сабрина. Ева ничего для меня не значит. Она просто воспоминание — часть моего прошлого.
— И ты полагаешь, что это все объясняет? Как я могу доверять тебе после того, чему была свидетельницей, Найл? Ты меня предал. Ты даже не понимаешь, какую причинил мне боль.
