Джослин Келли - Бесстрашный рыцарь
– Разве это важно? Ты наверняка не знаешь этого имени.
– Зато мне хотелось бы узнать, зачем женщину обучали воинским искусствам.
– А мне бы хотелось узнать, почему большинство женщин этому не учат.
Он со смехом покачал головой.
– Такие речи подрывают устои галантного общества, где мужчинам положено защищать женщин. И все же я начинаю видеть преимущества твоей точки зрения.
– Начинаешь? – Она усомнилась, что могла бы удивиться больше.
– Да, потому что я предвкушаю уроки, которые ты мне преподашь и во время которых научишь меня еще более удивительным приемам с мечом и без него.
– Я была бы рада научить тебя всему, что знаю и умею.
– Где ты изучила столь необычные приемы борьбы в поединке?
Натягивая капюшон, чтобы защититься от холода, которого не замечала до этой минуты, Авиза ответила ему без колебания. Сражаясь с Питом и его людьми, она была вынуждена прибегнуть к особой тактике, и у нее было время придумать, как объяснить свои воинские навыки.
– Во время последнего Крестового похода некто, очень близкий нашей семье, привез домой одного человека и его дочь, – сказала Авиза, когда они вошли в башню. – Эти люди происходили из восточной страны. Они путешествовали по миру в поисках знаний и с этой целью совершили переезд через море, а также пересекли пустыню и даже взбирались на горы, чтобы оказаться ближе к небесам.
– Речь шла о знании воинских искусств?
Они поднимались по лестнице, и он взял ее за руку.
– Да, и они получали эти знания ото всех, кого встречали. И все же эта семья попала в плен к работорговцам недалеко от Персии. Их отвезли в Святую Землю, и там выяснилось, что они могут сражаться и побеждать любого. Когда им даровали свободу, они отправились в Англию и там стали преподавать воинские искусства. Ее отец умер, когда я была совсем маленькой.
Ее голос прервался. Отца Нарико почитали все в аббатстве Святого Иуды, и его кончина повергла аббатство в печаль на долгие месяцы.
– Так тебя обучала его дочь? – спросил Кристиан, сопровождая ее к двери.
– Да, и я буду рада научить тебя всему, что умею сама. Он закрыл за ней дверь, и они остались в темноте комнаты, куда еще не проникли лучи раннего утреннего солнца.
– Позже. – Его губы коснулись ее щеки. – А теперь мне хотелось бы научить тебя всему, что знаю и умею я.
У нее перехватило дыхание, когда он отцепил меч от ее пояса и прислонил его к двери. Свой он поставил рядом с ним, потом взял ее руки в свои.
– Кристиан, я вся потная от упражнений, – сказала Авиза.
Он провел языком по всей длине ее шеи. Она задрожала, и он прошептал:
– Ты восхитительно пахнешь и приятна на вкус. – Эти слова сопровождала плутоватая улыбка. – А я намерен вогнать тебя в еще больший пот, когда мы оба и вместе будем изучать науку наслаждения.
– Вместе? – выдохнула она.
– Вместе. Два тела, купающиеся в поту и ласкающие друг друга. – Он дотронулся до ее груди, дразня и возбуждая. – Скажи мне, Авиза, что и ты хочешь того же.
«Ты принадлежишь аббатству Святого Иуды. Ты сестра аббатства. И неправильно, если ты будешь с ним».
Этот нудный голос заполнял ее голову. Потом послышался другой, которого она не слышала до сих пор, нежный голос, полный смеха и радости. Он прошептал: «Никогда и ничего не было правильнее. Неужели ты хочешь отказаться от того, что можешь найти в его объятиях?»
– Нет! – задыхаясь, закричала она.
Авиза увидела удивление и боль на его лице, заметные даже в этом тусклом свете.
– Кристиан...
Она не знала, что сказать. На языке висели отчаянные слова – ей хотелось умолять его заключить ее в свои объятия, и отнести в постель, и открыть ей тайну разделенной любви мужчины и женщины.
– Ладно, если это то, чего ты хочешь, – сказал он и попятился.
– Нет!
– Нет? Но ты не можешь желать одновременно того и другого. – Он приподнял ее лицо за подбородок. – Чего же ты хочешь, Авиза?
Она подняла на него глаза. Его лицо было напряженным от опаляющего желания. Он желал ее, и не потому, что хотел посмеяться над ней, как прежде. Он хотел ее по-настоящему. Могла ли она сейчас быть нечестной с ним? Она устала от лжи и полуправды, устала обманывать. Она тоже хотела быть честной.
– Тебя, – прошептала Авиза, стараясь не обращать внимания на укоризненный голос, звучавший у нее в голове. Она слишком долго прислушивалась к нему. Всю свою жизнь она делала то, что требовалось делать. Она была покорной дочерью, принявшей уединенную жизнь в монастыре. Она прилежно училась всему, что ей преподавали. Она была преданной служанкой королевы и делала то, что ей велели делать.
И раз в жизни ей захотелось отринуть долг и обязательства, забыть о невыполненных клятвах. Раз в жизни ей захотелось отдаться страсти.
– Не шути со мной, Авиза.
Она заключила его лицо в ладони и ответила:
– Я говорю искренне.
– Ты должна быть более чем искренней. Ты должна быть уверена. Я уже в долгу у тебя за свое спасение...
– Сейчас забудь о долге и ответственности!
Она говорила столько же для себя, сколько для него.
– Я рад, но обратного пути не будет.
Его пальцы запутались в ее волосах, отвели упрямые пряди, упавшие на глаза.
– Пусть не будет.
Он спустил плащ с ее головы на плечи, развязал его и позволил ему упасть на пол за ее спиной. Его ладони легли ей на плечи, а она оказалась в плену серо-голубых глаз. Почувствовал ли он дрожь, пробежавшую по ее телу? Она задрожала не от утреннего холода, а от жара, распространявшегося от его ладоней.
Его глаза не отрывались от ее лица, на некоторое время взгляд задержался на ее губах, и в этом взгляде тлел пожар, находивший отклик в самой сердцевине ее тела. Никогда прежде не испытывала она ничего подобного, если не считать тех случаев, когда он прикасался к ней. Когда ее рука заскользила по его плечу, а его рука в это время обхватила ее талию, она могла думать только о желании, которое читала в его глазах, в его глубоком и живом взгляде, таящем скрытую страсть, восхищавшую и пугавшую ее.
Неужели ее это пугало? Как бы он смеялся, если бы она рассказала ему, что ее сразило и покорило его стремление к ней! Он бы напомнил ей о многих случаях, когда она клялась, что не боится мужчин. И это было правдой, но ее пугало то, с какой легкостью она могла потерять себя, поддавшись страсти.
В то время как его пальцы скользили вниз по ее спине, ей хотелось расплавиться и слиться с ним и стать такой, как сладко пахнущее масло в лампе. Ее губы приоткрылись в почти беззвучном вздохе, когда он прижал ее к груди. Твердые изгибы его тела приняли ее, пусть ее и пугала его мужественность.
Авиза пропустила пряди его волос сквозь пальцы и закрыла глаза, увидев, что его губы приближаются к ее губам. Она не могла представить, чтобы ей хотелось чего-нибудь больше чем его поцелуя. Его рот властно завладел ее ртом, хотя в этом поцелуе была и нежность, и страстная потребность в ней, большая, чем она ощущала раньше.
