Беверли Кендалл - Неопытная искусительница
Джеймс отпустил ее локоть и поднялся на ноги. Если он коснется ее сейчас, то вряд ли удержится, чтобы не вбить в ее голову немного здравого смысла — или хотя бы попытаться. Воистину она вложила новый смысл в слово «упрямство».
— Тебе следовало так и сказать с самого начала. Зачем надо было морочить мне голову? — Чтобы он выглядел болваном, не иначе, переживая из-за ребенка, которого, возможно, даже не существует.
— Затем, что это не важно. Я не выйду за тебя замуж.
— Я не стану тебя умолять, — прорычал Джеймс. — Если это то, чего ты ожидала, ты будешь горько разочарована.
Мисси встала.
— Я ожидала от тебя ровно того, что ты предложил мне, когда это случилось. Странно, что эта простая мысль никак не дойдет до тебя.
Джеймс подавил вспышку гнева, сделав несколько глубоких вздохов.
— Если ты думаешь, что тебе удастся выйти замуж за другого мужчину, будь уверена, что я этого не допущу. Если понадобится, я публично потребую своего ребенка. Ты окажешься втянутой в скандал, какого еще не видели. — Отвернувшись от нее, он проследовал к камину и остановился, опираясь на деревянную каминную полку, покрытую искусной резьбой.
Его раздражало, что Мисси вынуждает его прибегать к подобным угрозам, но, черт побери, она не оставила ему выбора. И к сожалению, он не пользуется поддержкой ни одного члена семьи.
На лице Мисси отразился шок.
— Ты этого не сделаешь, — недоверчиво проговорила она.
— А ты не доводи меня до крайности.
— Это подло.
— Не более чем лишать меня ребенка — возможно, наследника.
— Я только что сказала тебе, что даже не уверена в том, что беременна. У меня нет намерения выходить за кого-нибудь другого. За кого ты меня принимаешь? Я собираюсь поехать в Америку к тетке. В любом случае какое тебе дело? Еще вчера ты собирался жениться на леди Виктории Спенсер. Отправляйся к ней и уговори. Она уже носит твоего ребенка.
— Она носит не моего ребенка, — заявил Джеймс, шагнув к ней.
Инстинкт подсказал Мисси, что лучше отступить, что она и сделала. Джеймс казался достаточно сердитым, чтобы придушить ее на месте.
Значит, ребенок, которого носит леди Виктория, не от него. Очевидно, он только недавно узнал об этом, и это объясняет, почему ухаживание так внезапно закончилось. Это также предполагало, что инициатором разрыва был Джеймс, а не леди Виктория. Просто он позволил ей заявить об этом, чтобы избавить от позора. Никто не хочет быть отвергнутой, но разве правда не откроется, когда ее живот начнет расти?
— И ты решил жениться на мне вместо нее?
— Мисси, не позволяй гордости управлять твоей головой, хотя бы из-за ребенка, которого ты, возможно, носишь. Разве он не заслуживает большего, чем быть незаконнорожденным, не имея имени и защиты родного отца? Надеюсь, твой эгоизм не заходит так далеко, чтобы пожертвовать собственной плотью и кровью?
Мисси свирепо уставилась на него. Как это похоже на Джеймса — воспользоваться логикой как кувалдой, чтобы бить ее по голове и сделать виноватой. Сбежав в Америку, она и вправду будет выглядеть злодейкой. Разве ее ребенок не заслуживает всего, что полагается наследнику графства? Может ли она с чистой совестью лишить свое дитя отца и преимуществ, данных ему происхождением? Черт бы его побрал! Ему удалось поставить ее в невыгодное положение.
Словно почувствовав, что его доводы развязали в ее голове войну, Джеймс выпрямился во весь свой рост. Как ему удается излучать такую властность и магнетизм с лицом, напоминающим отбивную, как у боксера, проигравшего матч, было выше ее понимания.
— Завтра я приду за твоим решением.
— Мой ответ не изменится. — Хоть она храбрилась, но не чувствовала такой уверенности относительно своего будущего, как утром, когда только проснулась.
— Я позову маму, если это все, что ты хотел сказать. — Мисси направилась к выходу, чувствуя на себе его взгляд, сопровождавший каждый ее шаг и, казалось, прожигавший насквозь. Она с трудом справилась с желанием обернуться и посмотреть на него на прощание.
Оказавшись в коридоре, она увидела мать, которая вышла из музыкальной комнаты.
— Джеймс ждет тебя в гостиной.
— Судя по твоему выражению, предложение не было принято.
— Если ты имеешь в виду требование выйти за него замуж из-за ребенка, которого, возможно, даже не существует, то да. Я его отклонила. Однако Джеймс не из тех мужчин, которые легко смирятся с отказом.
— А ты, как мне хорошо известно, не из тех женщин, которые позволяют собой командовать. — Губы виконтессы изогнулись в мудрой улыбке.
— Да, но он придет завтра в надежде на положительный ответ.
Мать взяла ее руку и нежно похлопала по ней.
— В таком случае тебе следует хорошенько подумать. О решениях, принятых сгоряча, обычно приходится сожалеть.
Мисси тяжело вздохнула.
— Мне нужно думать не только о собственном благополучии, но и о семье.
— Нет, — горячо возразила мать. — Прежде всего ты должна позаботиться о себе и своем ребенке. Мы с Томасом более чем способны позаботиться о семье и обеспечить дебют всем моим дочерям.
Рвение, с которым она защищала своих детей, впечатляло. По меньшей мере половина светских дам поостереглись бы сделать виконтессу своим врагом, выказав пренебрежение к ее детям. Но незаконнорожденный ребенок… это могло изменить положение вещей.
Не обращая внимания на пышные юбки, Мисси обняла мать и запечатлела нежный поцелуй у нее на щеке.
— Ты лучшая мать на свете — о такой можно только мечтать!
— Каково бы ни было твое решение, дорогая, я сделаю все, что в моих силах, чтобы поддержать тебя, — отозвалась виконтесса растроганно. — А теперь хватит болтать. Не будем заставлять Джеймса ждать слишком долго.
Тепло материнского объятия еще долго согревало Мисси после того, как виконтесса двинулась дальше по коридору и скрылась в гостиной.
Казалось, ничто не может быть хуже того дня, когда Виктория обнаружила, что ждет ребенка. Однако утро, когда ей предстояло рассказать матери, что пышной свадьбы, достойной Спенсеров, не будет и что надо остановить все приготовления, оказалось еще хуже.
Сидя перед зеркалом в своей гардеробной, Виктория предавалась безрадостным мыслям. Может, ей сказать матери, что никакого ребенка не предвидится и она все выдумала, чтобы женить на себе лорда Радерфорда? А завтра она могла бы купить билет на корабль, отбывающий на другой конец света.
Вздохнув, она устремила взгляд на свое отражение. Голубые глаза казались слишком большими для ее осунувшегося лица, уголки губ уныло опустились. Пощипав бледные щеки, чтобы вернуть им румянец, Виктория встала со стула и прошлась ладонью по розовому утреннему платью, разглаживая несуществующие морщинки. Затем глубоко вздохнула, словно это был ее последний вздох, и направилась вниз, в столовую.
