Данелла Хармон - Предвкушение счастья
Поводом послужил красивый черничный пирог, который так старательно пекла Майра, желая показать Брендану свое стремление научиться печь сладкое, чтобы удержать его дома. К несчастью, Брендан был еще наверху, и первый кусок попробовал Эфраим.
— Черт возьми! — заорал он, закашлявшись.
Начинка рассыпалась по столу, а очки Мэтта запачкались кремом. Слезы потекли по лицу Эфраима, он покраснел от ярости и швырнул тарелку с пирогом. Темное пятно осталось на стене. Собака, поджав хвост, с визгом выскочила из столовой.
— Господи, да этим можно запросто отравить! Майра, что, черт возьми, ты положила туда? Да разве ты станешь хорошей женой! Никто не будет этого терпеть! Слава Богу, срок ультиматума истекает, и я сплавлю тебя с рук.
— Тебе нечем похвастаться перед старыми приятелями в таверне! — выкрикнул Мэтт. — И ты не знаешь, на ком сорвать свой гнев!
— Два капитана под крышей моего дома и самая лучшая шхуна в Америке, черт возьми! Но никто не идет в Пенобскот! Никогда в жизни я не чувствовал такого унижения!
— Говори потише, пока не разбудил Меррика! — предупредил Мэтт.
— Я буду говорить еще громче, пока он не поднимется, чтобы присоединиться к нашему флоту!
Эвелина удержала Мэтта за руку, надеясь предотвратить баталию, но было уже поздно. Зеленые глаза Майры сверкнули, она вскочила на стул и закричала:
— Мэтт прав! Ты нисколько не думаешь о Брендане или об англичанах. Для тебя это не главное!
— Да я и сам готов отправиться на помощь нашему флоту!
— Никто тебе не позволит этого! Шхуна принадлежит Брендану, ты слышишь? Он ее капитан!
Как можно так бесцеремонно распоряжаться жизнью других людей! Она сердито проскочила по лестнице и, ворвавшись в комнату Брендана, в изумлении застыла на пороге. Кровать была аккуратно застелена. В комнате никого не было.
Майра сжала кулаки. Нет… И тут она заметила, что флаг шхуны тоже исчез.
Она опоздала! Не теряя ни минуты, Майра бросилась вон из комнаты.
Глава 29
«Пустельга» неторопливо скользила мимо поросших соснами островов и песчаных отмелей. Она вышла из Ньюберипорта несколько часов назад в глухую полночь, а теперь утренняя заря поднималась над океаном, заливая оранжевым светом белые паруса, мачты и палубу. Пушки отливали золотом, солнечные зайчики и разноцветные блики играли на мачтах.
В воздухе пахло крепким кофе и оладьями. Матросы сидели на палубе с тарелками в руках. Некоторые из них смотрели на босоногую фигурку паренька, что стоял возле большой пушки и громко распевал о подвигах быстроходной шхуны «Пустельги» и ее смелого капитана. Матросы многозначительно посматривали на открытый люк, откуда в любой момент мог появиться их капитан.
Старр больше не носил свою огромную шляпу, смешные солнечные очки. А вместо бриджей на нем были юбки, перехваченные поясом на тонкой талии. Стройные загорелые ноги виднелись из-под них.
Тут из люка показалась черная треуголка.
Стоявший у штурвала Лайам забеспокоился, а Дэлби привычно прижал к животу руку.
Как всегда подтянутый, капитан вышел на палубу, опираясь на трость. На нем были красный жилет, надетый поверх белоснежной рубашки, и бриджи, отделанные золотой тесьмой. Солнечные лучи отражались от эфеса его шпаги и золотых пряжек на ботинках, а треуголка лихо сидела на густых волосах, перехваченных черной ленточкой. Заметив Лайама, возле которого стоял бледный Дэлби, Брендан поприветствовал его:
— Доброе утро, Лайам!
— И вам доброе утро, капитан!
— Прекрасный сегодня день. Если ветер окажется попутным, то мы, думаю, к ночи доберемся до Пенобскота.
— Да, капитан. — Глаза у Лайама подозрительно заблестели, но Брендан, занятый своими мыслями, не заметил этого. Он подошел к поручню и стал смотреть на сверкающее море, на волны, на белую пенистую дорожку, что оставалась в кильватере шхуны.
— Он не видит ее, — прошептал Джон Кифи.
— Подожди еще, — отозвался Лайам.
Дэлби, державшийся за живот, мрачно произнес:
— Может, и не видит, но уж точно слышит…
Майра громко пела о том, как капитан Меррик захватил в плен несколько вражеских кораблей, и ее голос разносился далеко-далеко.
Но Брендан, погруженный в свои мысли, не обращал на это никакого внимания. Он пи ч свой кофе и наблюдал за чайкой, парившей высоко в небе. Синие волны мерно поднимали и опускали шхуну, ветер дул ему в лицо, неся приятную прохладу. Сегодня Брендан чувствовал себя гораздо лучше, и мысли не путались у него в голове. Что подумает Майра, когда проснется утром и увидит, что его нет? Может, ему не стоило так поспешно убегать?
Может, когда он доберется до Пенобскота, то сумеет убедить команду снять осаду и начать атаку на британцев? Тогда ему удастся вернуть шхуне ее славу, он вернется в Ньюберипорт и женится на Майре.
Он улыбнулся и закрыл глаза, представляя себе это… Ветер начал крепчать, и волны с силой ударяли о борт шхуны. Снасти заскрипели, паруса наполнились, и шхуна полетела вперед.
Тут Брендан услышал песню и покачал головой, стараясь что-то уяснить для себя. Странно, но голос казался ему таким знакомым… Пожав плечами, он достал из кармана блокнот с карандашом и стал наблюдать за чайкой, севшей на край мачты. Но он никак не мог сосредоточиться. Воспоминания о густых темных волосах, зеленых глазах, наполненных слезами, мешали ему…
Опять этот странный голос… Брендан потер виски, прижав блокнот к поручню. У него рябило в глазах от яркого солнца. Черт, кажется, ему тоже нужно носить солнечные очки, как Старру. Почувствовав непонятное раздражение, он повернулся и вдруг увидел, что весь экипаж смотрит на него, словно у него выросла третья рука.
— Господи, ну что такое? Займитесь делом и поставьте наконец парус на грот-мачту! — сердито проворчал он. Что с ними такое сегодня?
Моряки принялись торопливо разворачивать огромное полотнище, которое метр за метром поднялось вверх, загораживая солнце. Парус наполнился ветром и распрямился на голубом фоне неба. Раздражение Брендана мгновенно растворилось, и его охватило радостное волнение. Рассмеявшись, он сжал кружку с кофе и воскликнул:
— Молодцы, ребята! Теперь поставьте косой парус на нос!
«Пустельга» оживилась, точно птица, и быстро полетела над волнами. Прищурившись, Брендан посмотрел на паруса и вдруг понял, что вызвало в нем раздражение… Это громкое хвастливое пение…
Он опустил карандаш, отыскивая певца, и тут увидел стоявшую возле большой пушки фигурку с босыми ногами и сидящим на плече петушком. Это был Старр, который громко напевал: «И тогда раздался наш залп, и бритты все легли на палубу, как жалкие трусы…»