Сюзанна Кирсли - Забытая история любви
— Теперь уже британским флотом, — рассеянно напомнила она, не желая представлять его на войне. — И пусть она благоволит капитану Гордону, а мне он не нравится.
Блеснув улыбкой, он закрыл глаза и снова лег затылком на песок.
— Как же я рад это слышать! Не хотелось бы мне, чтобы я потратил попусту столько сил.
Она игриво хлопнула его по груди.
— А на меня, значит, много сил ушло, да?
— Ты и не представляешь, как много.
Сказано это было как будто для того, чтобы поддразнить ее, но, когда его глаза открылись, она увидела в них огонь и поняла, что он хочет сделать, еще до того, как он запустил руку в ее волосы и притянул к себе. От его поцелуя у нее перехватило дыхание, хотя она уже привыкла чувствовать его губы на своих и научилась отвечать на их прикосновение.
А потом рука Мори скользнула на ее спину, чтобы обнять покрепче, и она уютно устроилась, прижавшись щекой к его груди, чувствуя громкое биение его сердца. Над ними в небе парила чайка. Распростертые крылья, казалось, совсем не шевелились. Ее одинокая тень скользнула по песку рядом с ними.
София знала, что у них совсем мало времени. Все это не могло долго продолжаться, о чем ей не хотелось думать, но, поскольку он сам затронул эту тему, она спросила:
— Тебе скоро уезжать?
Его плечо неопределенно приподнялось и опустилось.
— Судя по последнему письму Хука, он уже должен быть на пути обратно в Слэйнс, а капитану нашего французского фрегата де Лигондэ было приказано отойти от этого берега и вернуться через три недели. Значит, и его можно ждать в скором времени.
— И тогда ты уедешь.
Он не ответил, лишь покрепче обнял ее, и София, ничего не говоря, закрыла глаза, чтобы этот миг продлился как можно дольше. Она сказала себе, что уже привыкла терять тех, кого любит. Она знала, что после его отъезда солнце будет все так же вставать и садиться, а она будет пробуждаться и засыпать в соответствии с ритмом его движения по небосклону. Однако мысль о приближающейся разлуке пробудила в ней грусть иного толка, и она знала, что это чувство оставит на ней отметину, не похожую ни на что.
Он приподнялся.
— Что это?
— Что?
— Это.
Его рука двинулась к ее горлу и стала опускаться ниже, пока не нащупала нечто твердое под тканью платья. Его пальцы нашли шнурок, завязанный вокруг ее шеи, скользнули под него и вытащили самодельное ожерелье. София приподняла голову, чтобы посмотреть на него, и увидела, как изменилось выражение его лица, когда он стал рассматривать черный блестящий камешек, еще хранивший тепло ее кожи. Она нашла кожаный шнурок, нанизала на него камешек и стала носить его под лифом платья, где никто не мог его увидеть.
Он как будто хотел что-то сказать, но передумал и просто поинтересовался:
— И как? Работает?
— Может, и работает, — ответила София и показала ему ладонь в качестве доказательства. — Сегодня утром я впервые не исколола себе все руки во время шитья.
Он поймал ее пальцы, осторожно повернул их, будто для того, чтобы повнимательнее рассмотреть, потом прижал свою раскрытую ладонь к ее ладони, словно оценивая разницу в размерах. Она почувствовала холодное прикосновение перстня, который он всегда носил на мизинце правой руки, — тяжелый серебряный квадрат с красным камнем посередине на широком серебряном кольце. То был перстень его отца, рассказал он как-то ей, маленькая частичка семьи, которую он мог возить с собой в чужеземные страны.
Ей вдруг захотелось узнать, о чем он думает, с таким серьезным видом глядя на их соединенные руки, но он молчал, а потом сплел свои пальцы с её пальцами и прижал их к сердцу.
День начал наполняться предвечерней серостью, и она знала, что совсем скоро им нужно будет возвращаться, потому что их будут ждать к ужину.
— Сходим еще раз к Ардендрафту? — спросила она.
— Нет. Не сегодня. — Он не отпустил ее, но снова закрыл глаза. За последние дни она уже достаточно хорошо его изучила, чтобы понять, что он глубоко задумался.
Она стала ждать, и он наконец сказал:
— Когда я уеду, что ты будешь делать?
— Пойду искать утешения к Рори, — ответила София с деланной беззаботностью.
Грудь Мори заходила ходуном от смеха, но он повернул к ней лицо. Глаза его уже были открыты.
— Я серьезно спрашиваю. Графиня захочет выдать тебя замуж. Ты пойдешь замуж?
— Джон…
— Пойдешь?
Неожиданно оттолкнувшись от него, она села и повернулась к нему спиной, чтобы он не видел ее лица.
— Как ты можешь такое спрашивать?
— Я полагаю, у меня есть на это право. — Голос его был тихим, и это дало Софии надежду, что он, может быть, тоже с сожалением думает о расставании.
Опустив голову, она промолвила:
— Нет. Когда ты уедешь, я не выйду ни за кого другого.
— Почему? — настойчиво произнес он, и София поняла, что он не оставит этот разговор, пока не услышит правдивый ответ.
Она снова зачерпнула пригоршню песка и стала смотреть, как он струйками просачивается сквозь пальцы, не желая удерживаться в ладони.
— Потому что моя сестра взяла с меня слово, что я никому не отдам свою руку без сердца. А оно принадлежит тебе. — Она раскрыла ладонь, выпустив остаток песка, а Мори приподнялся на локте и снова взял ее за руку.
— Я не заслуживаю этого, — сказал он.
— Ты слишком невысокого мнения о себе.
— Нет, милая. Я с собой честен. — Глазами, все еще полными задумчивости, он опять посмотрел на их соединенные руки, а потом одним быстрым движением встал на ноги и помог встать ей. — Пойдем.
Она увидела их тени, растянувшиеся на песке в сторону моря, и поняла, что солнце склонилось к западу еще ниже, к самой линии гор в отдалении. Оно тронуло небо и облака золотом и ударило ей в глаза пучком лучей, когда Мори повернул ее лицом к свету, положил ее руку себе на сгиб локтя и повел по берегу.
Но он пошел не по основной тропинке, которая вела вверх и через вороний лес, а вдоль самой линии воды и дальше на холм, отделявший их от Слэйнса. Оттуда она увидела раскинувшийся в отдалении замок и сады, спускавшиеся к голубятне, бесстрашно примостившейся на самом краю оврага посреди зарослей утесника и травы. Потом тропинка снова пошла под уклон и привела их на дно оврага, где заросли каштана, ясеня и явора поглощали все звуки, кроме их шагов, воркования горлиц да журчания ручья, чьи воды бежали навстречу морю.
Когда подошли к мостику через ручей, Мори безо всякого предупреждения спросил:
— Ты любишь меня?
Она остановилась.
— Джон…
— Это ведь очень простой вопрос, правда? Ты любишь меня?
«Он сошел с ума», — подумала она. Совершенно обезумел, если задает такие вопросы здесь. Но его взгляд лишил ее воли сказать ему об этом.
