Моника Бернс - Прекрасная куртизанка
Шахин склонился над одной из корзин.
— Закрой глаза, — велел он с коварной усмешкой на губах.
Аллегра улыбнулась, устремив на него настороженный взгляд:
— Что ты затеял?
— Выполни мою просьбу, Аллегра.
Его карие глаза решительно сверкнули, призывая ее к повиновению.
— Как пожелаешь, — рассмеялась она и закрыла глаза.
В воздухе вдруг запахло фруктами, и Аллегра склонила голову набок, вдыхая запах. Бананы. Не дожидаясь разрешения, она открыла глаза и увидела, что Шахин наблюдает за ней с лукавым блеском в глазах. В руках он держал плод со снятой шкуркой.
— Ты не могла бы продемонстрировать правильный способ поедания этого фрукта, ma belle? — поинтересовался он.
Рассмеявшись, Аллегра протянула руку, но он отодвинул банан подальше.
— Хотя не думаю, что я выдержу пытку, которую ты устроила мне в прошлый раз.
— Не стану отрицать, мне было приятно выиграть пари, — снова рассмеялась она, жестом попросив у него позволения откусить банан.
— Даже не знаю, что лучше: придушить тебя или оставить в живых, пока мы оба не насытимся, — ворчливо произнес он, протянув ей фрукт.
Положив ладонь на его руку, она подалась вперед и обвела языком кончик банана, прежде чем откусить кусочек. Глухой стон, вырвавшийся у него из груди, был ей наградой. Она никогда не испытывала ничего подобного с другими любовниками. Понимание. Между ними словно установилась невидимая связь. И она была такой крепкой, что Аллегра не смогла бы ее разорвать, даже если бы захотела.
Шахин нежно коснулся пальцами се щеки, прежде чем открыть другую корзину и вручить ей булочку. Спустя несколько минут на столике возвышался натюрморт из фруктов, сыра и хлеба. Они приступили к трапезе, непринужденно беседуя. Аллегра рассмеялась, игриво сражаясь с ним за последний ломтик сыра. Уступив ему лакомый кусочек, она потянулась за фиником и впилась зубами в его сладкую мякоть. Шахин тем временем налил им чая. Протянув ей чашку, он молча ждал, пока она сделает первый глоток. Ее глаза расширились.
— «Эрл Грей»! — выдохнула она.
— Я выпросил остатки у твоей горничной.
Он удовлетворенно улыбнулся.
— Спасибо, — отозвалась она со счастливым вздохом. — Мне нравится чай с бергамотом, ведь это все равно что побывать дома.
При этих словах Шахин отвернулся, устремив взгляд на далекие горы, освещенные заходящим солнцем. Его профиль резко выделялся на фоне угасающего дня. Аллегра не видела выражения его глаз, но догадывалась, что оно печальное. Повинуясь порыву, она протянула руку и коснулась его щеки, покрывшейся легкой порослью щетины. Он замер, затем схватил ее руку и прижался губами к ее запястью.
В этой простой ласке было столько нежности, что сердце Аллегры дрогнуло. Потрясенная силой собственных чувств, она осталась на месте, когда Шахин поднялся и подошел к открытой стенке шатра. Сложив руки на груди, он созерцал пустыню, простиравшуюся до подножия гор. Он выглядел как часовой, охраняющий лагерь от невидимого врага, и Аллегру снова охватило ощущение надвигающейся катастрофы. Неужели между ним и Хакимом что-то произошло? Юноша был не слишком рад, увидев ее с Шахином, и весьма возможно, что они поссорились.
— Я так давно не думал о доме.
Он говорил так тихо, что она едва расслышала его. Собственно, Аллегра была уверена, что он не собирался произносить эти слова вслух. Быстро поднявшись на ноги, она подошла к нему и взяла его под руку.
— Ты скучаешь по дому?
Шахин на мгновение задумался, затем, покачал головой:
— Нет. Я обрел его здесь и никогда не имел в Англии.
— Я понимаю твои чувства. Мне нравится здешняя простота. Бедуины не усложняют свою жизнь. Они живут настоящим, веря, что их судьба предопределена.
— А в чем твоя судьба, дорогая?
— Мне всегда казалось, что я распоряжаюсь собой. — Она подняла руку, рассматривая побледневшую татуировку. — Но теперь я в этом стала сомневаться.
Произнося эти слова, она вдруг поняла, как мало управляла своей жизнью. Весь ее выбор сводился к выбору партнеров. Но даже, это было иллюзией. Каждое ее решение предопределялось предыдущими обстоятельствами, не зависевшими от ее воли. Правда заключалась в том, что с того момента, как мать продала ее мадам Эжени, у нее оставался только один выбор.
Выжить. Или умереть.
Вряд ли это значит быть хозяйкой своей судьбы. Взгляд Аллегры вернулся к татуировке, пометившей ее как огненную женщину. Нет, она не определяет собственную судьбу, это судьба ведет ее по жизни и вот привела сюда, к Шахину. Она его судьба и находится там, где должна находиться. Это было замечательное открытие, и у Аллегры перехватило дыхание.
Шахин осторожно коснулся ее руки, обведя кончиком пальца контур рисунка.
— Тогда давай жить настоящим, позволив судьбе позаботиться о себе и о нас, — шепнул он ей на ухо, щекоча ее щеку своим теплым дыханием.
Обхватив ее лицо ладонями, он запечатлел на ее губах нежный поцелуй. От такой ласки ей захотелось заплакать. Боже, у нее совсем нет защиты от этого мужчины. Одним своим прикосновением он полностью подчинял ее себе.
Скользнув пальцами по щеке, Шахин выпустил ее из объятий и опустил открытую стенку шатра. Когда он снова повернулся к ней, в его темных глазах мелькнуло что-то похожее на безнадежность. Покачав головой, Аллегра шагнула к нему и положила руку ему на грудь.
— Ты чем-то обеспокоен, сердце мое.
Она прикусила язык, почувствовав, как напряглись под ее ладонью его мышцы. Милостивый Боже, что произошло с ней, что она употребила такое интимное обращение? Потрясенная, она судорожно сглотнула и отступила на шаг. На лице Шахина мелькнуло странное выражение, и он притянул ее назад в свои объятия.
— Повтори это еще раз, — произнес он, устремив на нее пронизывающий взгляд.
Аллегра побледнела и отвела глаза, недовольная собой. Она слишком многое открыла этими словами. Сильная рука схватила ее за подбородок и заставила посмотреть на него.
— Я жду, Аллегра.
В его голосе снова зазвучали властные нотки, и она содрогнулась, осознав, что она подчинилась ему каждой частичкой своей души и тела.
— Сердце мое, — прошептала она.
С тихим стоном он завладел ее губами. Его поцелуй обжигал ее, требовал отклика. И она пылко откликнулась. С каждым яростным прикосновением его губ она открывала ему свою душу. Ей казалось, что, уступив ему, она сломается, но этого не случилось. Напротив, она наконец стала собой. С ним она и в самом деле превратилась в огненную женщину. Она принадлежала ему, и ничто на свете не могло этого изменить.
Запустив пальцы в его волосы, Аллегра притянула его голову к себе. Шахин глухо застонал, упиваясь ее сладким благоуханием и вкусом финика, оставшимся у нее во рту. Как поцелуй может быть таким пьянящим? Как же он хочет ее! Он стал целовать ее со всей страстью, пока она не издала тихий возглас нетерпения, наполнивший его ликованием. Но вместо торжества он ощутил благодарность и еще раз почувствовал, как важен этот миг в его жизни. В сущности, это их последняя ночь. Подняв голову, он посмотрел на нее. Он всегда считал ее страстной женщиной, но этим вечером ее чувственность была особенно утонченной и изысканной.
