Летиция Райсвик - Лорд и хозяйка гостиницы
Вот ее мысли. Мысли, убивающие чувственность.
Но в этот момент его губы стали настойчивее, язык пробрался в глубь ее рта, и желание начало мало-помалу охватывать Рут. Прижавшись к нему, она запрокинула голову назад, кожей шеи чувствуя его поцелуи. Ответная дрожь охватила ее, заставив с замиранием сердца ожидать, когда тело его прильнет к ней еще теснее.
Галстук его был отброшен вместе с халатом. Тогда она этого не заметила, а сейчас, обнаружив, что ворот рубашки свободен, проникла пальцами в открытый вырез, наслаждаясь игрой мускулов на его груди и плечах. Но, почувствовав, как сильно действуют на него ее ласки, испугалась, что все закончится слишком быстро. И тут он занялся ее халатом, быстро стащив его с ее плеч. Теперь между их телами не оставалось никаких преград, кроме тонкой материи ночных рубашек.
Он легко коснулся поверх ткани ее груди, и она застонала, захлестнутая волной наслаждения. Ее ногти впились ему в плечи, она ощутила нетерпение его рук, волосы ее разметались по подушке. Другая его рука заскользила по ее телу.
Рут приподнялась, обнимая его за шею, и поцеловала, ощущая пылающими губами прикосновения его языка. Его рука продолжала ласкать ее грудь до тех пор, пока она не перестала ощущать что-либо, кроме наслаждения, и ее всю охватил восторг плоти.
Она тихонько застонала, закрыв глаза.
Неожиданно Джордж медленно отстранился и теперь просто любовался ее телом, в трепетном ожидании лежащим перед ним. Он дышал часто и прерывисто, и она чувствовала, как сильно бьется его сердце. У нее появилось неясное опасение, что он сознательно подавляет в себе страсть. На лице его блуждала какая-то странная улыбка, и Рут не могла определить, чего в ней больше — смущения или удивления.
— Когда вы на что-то решаетесь, то идете в этом до конца, не так ли? — спросил он. Голос его был хриплым, но тон легким, почти веселым.
Волна стыдливости захлестнула Рут. Она сделала быстрое движение, будто собираясь прикрыться, но он ласково удержал ее.
— Ничего греховного перед очами Небес мы не творим, раз это порождено любовью, — сказал он мягко, обнимая всю ее нежным взглядом. — Ты ведь только теперь в это поверила, Рут?
Она взглянула на него с удивлением и недоверчиво прошептала:
— Как ты узнал мои мысли?
— Нетрудно вообразить состояние разума дочки священника после всех выслушанных ею от батюшки и матушки наставлений о пагубности плотского греха. Я уж не говорю о разглагольствованиях в духе тех, что расточала леди Хофбрук перед невинными девочками. Особенно если знаешь, что эта леди, не дрогнув, потом ввергла невинное дитя в адскую пучину воровского притона Сент-Джайлза, не смущаясь никакими соображениями нравственности. Прости меня, любимая, — сказал он с сожалением. — Если бы я уделил большее внимание тому, что ты чувствуешь, а не тому, что занимает сейчас мое сознание, я бы оказал тебе лучшую услугу.
— Ты всегда оказывашеь мне самые лучшие услуги, — нетвердо ответила Рут, не совсем понимая состояние Джорджа, но догадываясь, что теперь пришел его черед бороться с назойливыми мыслями.
Рука Рут легла поверх его руки, все еще слегка поглаживающей ее грудь, и она улыбнулась, глядя ему в глаза, чуть смущенно, но без малейшего сомнения. Радостно вскрикнув, он схватил ее руку и поцеловал ладонь. Жаркая волна восторга пробежала по ее телу, и она вся потянулась к нему, не желая более слышать никаких слов.
Он нашел подол ее рубашки, и его рука легко скользнула под него, поднимаясь по бедру. У Рут перехватило дыхание от его прикосновений, в висках стучало от яростного желания, однако он вел себя так, будто прелюдия у него важнее самого события.
Внезапно она подумала, что ему мешает страх испугать ее или причинить боль. Очевидно, он все еще не уверен в том, что она так же желает этого, как и он.
— Джордж, ты чего-то боишься? Так не бойся… — сказала Рут. В ее голосе робость сочеталась с нетерпением.
Он нервно засмеялся и положил голову между ее грудей. Она сильнее прижала его к себе, радостно узнавая его возбуждение и настойчивость, ощущая его мощное желание, которое он был уже почти не в силах сдерживать. Чувство огромной нежности переполняло ее, а его сила только воодушевляла.
Затем он неторопливо поднял ее рубашку. Обнаженная до пояса, она видела, что тело ее освещено теми несколькими свечами, что еще не угасли, и немного смущалась тем, что лежит обнаженной под его изучающим взглядом. Из скромности она даже закрыла глаза, но не стала прятать свою наготу, зная, что смотреть на нее ему нравится не меньше всего остального.
Он вздохнул, и глаза ее распахнулись в тревоге.
— Я никогда не просил позволения нарисовать тебя, но, наверное, тебе и самой этого хочется, — сказал он печально, и она увидела в его глазах сияние любви. — Я прошу тебя об этом сейчас, и если ты разрешишь, то у меня всегда будет возможность полюбоваться твоей красотой.
— Джордж! — испуганно и возмущенно воскликнула она, пытаясь прикрыть руками свою наготу. — Да ты просто читаешь мои мысли!
— Нет, где уж мне читать твои мысли… — Он помолчал и вдруг заговорил совсем иначе: — Любимая, постарайся понять меня, я так долго мечтал о тебе… о нашей встрече, что теперь…
Он как-то странно улыбнулся. Затем выражение его лица резко переменилось. Карие глаза вспыхнули огнем желания, в них появилось нечто сильное, властное, и Рут почувствовала, что сознание его отступило в эту минуту перед страстью, обняла его и, поднявшись навстречу, закрыла его рот поцелуем.
Он больше не желал и не мог смирять себя. Его руки настойчиво двинулись по ее спине. Восторг, который он пробудил в ней раньше, теперь проснулся и в нем. Да и она в этот миг страстно хотела чувствовать его каждой частичкой тела. Видеть и осязать его, как он видит и осязает ее. И начала нетерпеливо стаскивать с него рубашку.
Тогда он встал, быстро разделся, приподнял ее и, отбросив покрывало, опрокинул на хрустящие полотняные простыни, а секундой позже оказался рядом с ней.
Теперь они лежали, ощущая друг друга всем телом. Огонь в очаге почти погас, ведь Джордж не поддерживал его больше, но Рут уже не было холодно.
Ее волосы разметались по подушке, а кожа пылала от жара возбуждения. Он сейчас здесь, с ней, — все остальное потонуло во мраке и исчезло.
Ощущение неземного блаженства наполнило ее — он овладел ею. Она ласкала его спину, полностью подчинившись его желаниям, и ни о чем не думала в эти сладчайшие мгновения — ни о своей самостоятельности, ни об размеренном, унылом существовании хозяйки гостиницы, добропорядочной миссис Прайс.
Весь ее мир взорвался. Ее тело теперь не просто земной сосуд для хранения души. Оно стало восхитительным средством, с помощью которого она могла давать и получать любовь, давать и получать счастье. И у нее сейчас не было ничего, кроме тела, чтобы выразить всю нежность, которую она испытывала к любимому.
