Дженнифер Блейк - Испанская серенада
Рефухио глубоко опустил весло в мутную желтовато-коричневую воду и сделал мощный гребок, чтобы не столкнуться с полузатопленным гнилым древесным стволом, преграждавшим им путь. Лодка весело бежала по волнам. Утро было погожим, ласково пригревало солнце, дул попутный ветерок. Сидеть на веслах — занятие довольно утомительное, но вместе с физической усталостью оно приносило душевное облегчение. Это было для них чем-то вроде искупления грехов, когда с каждым взмахом весел снималась частичка вины. Они боролись с течением, зорко следя за тем, чтобы судно не попало в стремнину и не напоролось на бревно-плывун. Им постоянно приходилось быть настороже, чтобы ни пираты, промышлявшие на реке, ни индейцы не застали их врасплох. Времени для размышлений или воспоминаний не оставалось. Да это было к лучшему.
Они гребли, не зная отдыха, до самого вечера. Передышку сделали только тогда, когда Новый Орлеан остался далеко позади. Лагерь разбили на песчаной отмели. Конечно, можно было заночевать в зарослях деревьев, росших на прибрежной полосе: тенистая прохлада так и манила к себе. Но это казалось более опасным. Лучше было не рисковать.
Ночь все провели отвратительно. Спать пришлось на голой земле. Для Рефухио и остальных мужчин не были в новинку ни жесткая бугристая подстилка, ни москиты, эти маленькие кровожадные дьяволы, которые тучей вились над ними. Но вот женщины… Они-то не были подготовлены к походной жизни.
Пилар сидела в лодке напротив Рефухио и плела для всех шляпы из пальмовых листьев. Она подняла глаза от своей работы и посмотрела на убегающую вдаль линию берега. На дне лодки, у ног Пилар, расположилась донья Луиза. Сиденье напротив двух женщин занимали Висенте и Балтазар. В узком пространстве между их скамьей и той, на носу лодки, где сидели Энрике и Чарро, на узле, будто птица на жердочке, примостилась Исабель. Мужчины гребли в одном ритме, весла слаженно поднимались и опускались — вверх — вниз, вверх — вниз. Луиза не издавала ни звука — верный признак того, что она заснула. Впервые за все время, что они в пути, не было слышно ее стенаний. Она не относилась к тому типу женщин, которые стойко переносят удары судьбы.
Но Пилар была именно такой женщиной. Она по нескольку раз на дню требовала, чтобы ей дали заменить Висенте на веслах. Она взвалила на себя кучу всяких обязанностей и прошлой ночью опустилась рядом с Рефухио на грубое одеяло, прикрыв лицо от насекомых-кровососов, только тогда, когда уже еле держалась на ногах от усталости. Пилар вообще теперь старалась спать как можно меньше. Часами она сидела на жесткой скамье, сплетая между собой полоски колючих пальмовых листьев и раздирая при этом в кровь свои нежные пальцы. Но ни слова жалобы не слетало с ее губ. Она держалась мужественно, но от этого Рефухио не чувствовал себя менее виноватым перед ней.
Ну почему эта девушка должна страдать? И почему он не в силах избавить ее от этих страданий? Возможно, даже более чем вероятно, они никогда не вернутся домой, в Испанию, да и вообще к цивилизации. Это он, Рефухио, вынудил Пилар вступить на этот опасный путь. Он убеждал себя, что на это были свои причины, но они по большей части были надуманными. Все дело в его эгоизме. Он виноват в том, что она стала скиталицей, что ее жизнь все время подвергается опасности. Как он раскаивался теперь. И это чувство раскаленным железом жгло его сердце.
Солнце запуталось в волосах Пилар, окрасив их в золотой цвет. Нежные прядки красиво обрамляли ее лицо, обволакивали шею и блестящими шелковистыми волнами падали на плечи. Как ему хотелось знать, что чувствовала она, когда ночью они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и ее головка покоилась на его груди.
К полудню солнце покроет кожу Пилар загаром, а возможно, и раньше, если перестанет то и дело прятаться за облаками, которые ветер гнал с юго-запада. Да и все они скоро станут смуглыми, как цыгане. Может быть, шляпы, которые плела Пилар, хоть немного защитят путешественников от палящих лучей. Солнцепек был даже не столько неприятным, сколько опасным: легко можно было перегреться и получить солнечный удар. Для Рефухио и других мужчин, людей привычных, это были сущие пустяки. Но не для Пилар. И конечно же, не для Луизы и Исабель.
Пилар повернула голову и посмотрела на Рефухио долгим взглядом.
— Что-нибудь не так? — спросила она.
Рефухио почувствовал, какое мрачное, суровое выражение застыло на его лице. Невероятным усилием воли он стряхнул напряжение и произнес как можно мягче:
— Я весел и бодр, как мул, навьюченный вязанкой хвороста. Что, по-твоему, здесь может быть не так?
— Да все, что угодно. Но это вовсе не значит, что тебе следует так переживать из-за этого.
— Мне ничего другого не остается.
— Если ты думаешь о том, что произошло в Новом Орлеане, то, прошу тебя, успокойся. Пожар вспыхнул не по твоей вине.
— Как раз это волнует меня меньше всего на свете.
— Что-то я сомневаюсь.
— Вижу, что сомневаешься. Боишься, что я опять захандрю и брошу тебя на произвол судьбы?
Она холодно посмотрела на него.
— Ничего подобного. Я уже убедилась, что ты никогда не теряешь над собой контроль.
— Ты льстишь мне.
— Вовсе нет. А вот ты недооцениваешь меня. Я не пропаду, если наши пути разойдутся. Ни трудностей, ни опасностей я не боюсь.
Ему вдруг стало страшно, мысли путались. Голос предательски дрогнул, когда он наконец произнес:
— Полагаю, это предупреждение о том, что приготовления к самостоятельной жизни уже ведутся. Позволено ли мне будет узнать, какие? Или я должен сам догадаться?
— Никаких. Господи, как ты вечно все усложняешь. Я просто попыталась прояснить ситуацию.
— Ты сама все это придумала?
— Конечно. Мне больше не с кем было обсудить эту проблему.
— Тебе неприятно то, что ты зависишь от меня?
— Мне неприятно то, что ты считаешь себя связанным обязательствами по отношению ко мне.
Она затронула тему, которая его действительно волновала. Будто заглянула в его душу.
— Я по своей воле взял на себя эти обязательства, когда принял твое предложение там, в саду, ночью. И не тебе освобождать меня от них.
— Ну, если тобой овладела тоска по мученичеству, то, пожалуйста, неси свой крест. Я не могу тебе в этом помешать.
— А я неплохо справляюсь, правда? — с горечью заметил он.
— Просто замечательно. Поэтому я совершенно уверена, что тебя беспокоит печальная участь Нового Орлеана.
— Это кажется вполне логичным. — Он еще сильнее налег на весла.
Пилар задумчиво покачала головой.
— Ты думаешь, что мог остановить дона Эстебана? Но как?
— Я должен был сразу выпустить дух из этой гадины, вместо того чтобы дать ему возможность защищаться.
