Ханна Хауэлл - Прелестная узница
Маргарет в задумчивости закусила губу.
— Луиза может доставить массу хлопот, папа.
— Если мы будем соблюдать осторожность, то нет. Все думают, что она тронутая и от нее можно ждать чего угодно. А теперь, когда она заявилась в Филадельфию с этой бандой метисов, многие считают, что она ничем не лучше уличной девки. — Гарольд обнял дочь за плечи и повел к двери. — Меня больше беспокоит Махони. Пора покончить с его правдоискательством. — Гарольд задержался на пороге и сказал мускулистому бородатому типу, стоящему в коридоре: — Как увидишь, что она начинает приходить в себя, дай ей лимонада.
— А ежели она откажется пить? — поинтересовался бородатый.
— Тогда влей его в ее чертову глотку! — Гарольд покачал головой, глядя вслед бородачу, который вошел в комнату и закрыл за собой дверь. — Как только у меня будут деньги Эллы, не поскуплюсь и найму людей с мозгами в голове.
— Браун тоже нужен, — заметила Маргарет, когда они не спеша спускались на первый этаж.
— Конечно, но знаешь, иногда так хочется просто приказать, не объясняя, что и как делать.
— А сколько ты собираешься держать там Эллу и поить опиумом?
— Пару-тройку дней, не больше, пока совсем не одуреет. И несколько человек должны убедиться, насколько она плоха. После этого ее спокойно можно будет везти на реку, — Он ухмыльнулся: — Люди будут качать головами и жалеть бедное дитя. Все, конечно, тут же вспомнят, какой необузданный нрав у этой девицы. А те, кому мы ее покажем, расскажут всей Филадельфии о ее пагубном пристрастии к опиуму, об остекленевших глазах и бессвязной речи. Люди будут уверены, что это самоубийство.
— Ах да, ведь бедняжка так и не оправилась после гибели семьи, — рассмеялась Маргарет.
Элла чувствовала, что не надо глотать, но было уже поздно. Она посмотрела на бородатого типа, который влил в нее отравленный лимонад. Девушке хотелось вспомнить какое-нибудь ругательство и бросить ему в лицо, но она с превеликим трудом продиралась сквозь царивший в голове дурман. В комнате находились какие-то люди, они смотрели на нее и грустно качали головами. Наверное, за нее переживали, но почему, она понять не могла.
Перед глазами возникло лицо дяди, и Эллу охватила ненависть, но тут же исчезла.
— Сколько времени я тут лежу? — спросила она, цепляясь за мгновенное просветление, пока ее не накачали очередной дозой опиума.
— Всего три дня, Элла. — Дядюшка сочувственно вздохнул и, покачав головой, обратился к кому-то у себя за спиной: — Я ничего не понимаю в душевных расстройствах, мистер Стентон. Поверьте, делаю все, что в моих силах. Она или вот такая, или мечется по дому как полоумная. В такие минуты мы даже боимся ее.
Элла посмотрела на человека, который возник из-за спины Гарольда, и вдруг с ужасом услышала свой собственный дикий хохот. Значит, Гарольд набирает свидетелей. Кто же усомнится в словах служителя церкви, если он заявит, что собственными глазами видел потерявшую рассудок Эллу Карсон. Элла попыталась понять, зачем Гарольд хочет выставить ее сумасшедшей.
— Это лимонад, — пролепетала она. Мистер Стентон покачал головой, и девушка поняла, что ее слова кажутся ему бессмыслицей и лишь подтверждают выдумку Гарольда о ее безумии.
— А у нее в семье бывали душевнобольные? — спросил мистер Стентон.
— Да как вам сказать… Мы часто удивляемся нашей бедной Луизе, — ответил Гарольд. — Мы всегда старались оправдать ее дикие выходки переменчивым настроением, следствием непростого детства… Но теперь, простите, я начинаю сомневаться. Сейчас Луиза в тюрьме, ее задержали вместе с четырьмя метисами, с которыми она добиралась до Филадельфии через всю страну, — добавил он, как бы делясь постыдной семейной тайной.
— Только два метиса, — уточнила Элла, но на ее слова никто не обратил внимания.
Когда Гарольд и священник отошли от ее постели, девушка попыталась хоть немного приподняться, чтобы увидеть их. Внимания на нее не обращали и разговаривали так, словно в комнате никого не было. Ясно, что в сказку о ее безумии уже начали верить. Когда мужчины вышли из комнаты и заперли за собой дверь, Элла без сил упала на постель.
В голове немного прояснилось, и она старалась удержать это состояние подольше. Элла знала, какой опасности подвергается. Но всякий раз, когда она начинала думать о способах спасения, то или сразу забывала об этом, или начинала размышлять о чем-то другом. Внутренней силы и желания жить она не утратила, но они были как бы погребены под толстыми слоями ваты. Опиум держал ее в заключении намного надежнее, чем запертые двери и решетки на окнах.
Девушка догадалась, что первая доза была самой сильной. Все последующие, которыми ее опаивали, были слабее. От лежащей в прострации племянницы Гарольду толку не было. Она должна была более-менее прийти в себя, чтобы подтвердить басню о помутившемся рассудке своим странным поведением и маловразумительными речами. Сейчас туман в голове почти исчез, но все же не настолько, чтобы можно было предпринять попытку к бегству. Новая доза уже растекалась по жилам, и мысли снова начали путаться.
Справиться с этим нет никакой возможности, в отчаянии подумала Элла, куда-то уплывая. Безразличие и покорность судьбе овладели ею, и она обессиленно закрыла глаза. Элла была готова отправиться навстречу своей смерти с блаженной улыбкой на устах и ничего не могла с этим поделать.
Глава 19
Харриган сердито посмотрел на разбросанные по столу бумаги. Когда он прочитал все, что удалось разыскать, у него кровь застыла в жилах. Харриган наконец признал, что все рассказанное Эллой правда от первого до последнего слова. Более того, Гарольд оказался еще хуже, чем она могла себе представить. А он, Харриган Махони, взял да и отдал Эллу прямо в руки палачу.
Чем ближе они подъезжали к Филадельфии, тем настойчивее разум призывал его прислушаться к словам Эллы, по крайней мере хорошенько подумать, прежде чем передавать девушку Гарольду. Но Харриган боялся, боялся той силы чувств, которые испытывал к Элле, и этот страх в нем одержал верх над здравым смыслом. Он оказался способен лишь на то, чтобы отдалиться от нее, вырваться из любовного плена. Однако сейчас он вовсе не был уверен, что достиг своей цели.
Отпустив крепкое словцо, Харриган смахнул со стола бумаги и потянулся за хрустальным графином с крепким шотландским виски. Теперь ему предстояло ответить на вопрос, как воспользоваться новыми сведениями. Поняв, что сделать он может совсем немного, Харриган в сердцах выругался и вновь потянулся к графину. Вопросов было больше, чем ответов. Подозрений сколько угодно, но ни одного неопровержимого доказательства совершения преступления. Даже если каким-то чудом его заявление покажется достаточно убедительным и Гарольд предстанет перед судом, любой адвокат без труда опровергнет все обвинения. Единственное, что он может сейчас сделать, — так это распустить порочащие Гарольда слухи и, может быть, немного подпортить его репутацию. Все. Если он собирается помочь Элле, нужно что-то более серьезное.
