Джоанна Линдсей - Узы любви
В голове не осталось ни единой мысли. Изысканные ощущения потрясли ее, Вулфрик стал центром вселенной. Ласки, поцелуи… нет, это слишком! Теплая ладонь мяла грудь, погладила, рот сомкнулся вокруг напряженного соска, потянул, язык неустанно обводил крошечную изюминку.
Обжигающий жар. И тут его рука легла на ее жаждущее лоно, словно он почувствовал бушующие в ней вихри и пытался утихомирить их. Но в его прикосновении не было ничего успокаивающего, совсем ничего. Буря страсти, которую пробуждали его пальцы и губы, лишала ее сил и разума, мешала дышать, она металась, билась, судорожно выгибалась и все же таяла, растворялась, растекалась в его объятиях…
Ничто не помогало. Он оставался неподвижным. Должно быть, задумал свести ее с ума, хотя сам пылал и сгорал в этом огне. Его прикосновения словно клеймили ее раскаленным тавром, принося, однако, не боль, а сладчайшее наслаждение.
Он продолжал ласкать ее, как по волшебству находя все потаенные местечки, которые могли ослепить ее блаженством. Предвкушение становилось невыносимым, воспоминания об однажды пережитом наслаждении терзали все острее. Ожидание. Желание. Нетерпение. И наконец его пальцы проникли внутрь.
Милисент мгновенно ослабела, едва не теряя сознания. Он осторожно развел ее ноги и опять коснулся ее там. Она снова принялась извиваться, не зная, как объяснить, чего же все-таки хочет. Его язык глубоко погрузился в ямку пупка, оставил влажную дорожку на грудях, шее и нырнул в рот как раз в тот момент, как пальцы продолжали ласкать раскрытые створки перламутрово-розовой раковины.
Милисент прижалась к нему, требуя большего. Он наконец смягчился и привлек к себе ее трепещущее тело. Однако то пульсирующее блаженство, испытанное однажды, не приходило. Она, казалось, стоит на вершине скалы, и каждый раз, когда готовилась взлететь, что-то сковывало ей крылья: Вулфрик замедлял движения, пока ей не хотелось вопить от досады.
Милисент удержалась от крика, но отомстила, заколотив кулачками сначала по его спине, потом по плечу и уже хотела добраться до головы, но Вулфрик вовремя сжал ее запястья и со смешком дал то, чего она так добивалась и… и чего не ожидала.
Он вонзился в нее легко и быстро, несмотря на то что она оказалась тугой и тесной. Зато она давно была готова к его вторжению. Готова настолько, что совсем забыла об ожидаемой боли. Боль пришла, но, как ни удивительно, была столь ничтожной, что лишь немного испугала девушку. И продолжалась всего несколько мгновений. Чувство неудовлетворенности вернулось с новой силой, ибо теперь они были так тесно прижаты друг к другу, что она не могла шевельнуться. Как теперь быть и что делать?
К счастью, Вулфрик знал все…
— Подними ноги и сцепи у меня на поясе, — с трудом выдавил он. — Только не отпускай. Как бы ни была трудна скачка, Мили, не отпускай меня.
— Ни за что, — пообещала она, скорее себе, чем ему.
И когда он начал эту скачку, ее вели не только чувство, но инстинкты и неистовая страсть. Он закрыл ее уста поцелуем, пил влагу ее соблазнительных уст и, бросаясь в пенящееся любовным медом лоно, погружался в сверкающую влагу женственности.
Она все еще содрогалась в экстазе, когда Вулфрик с тихим стоном ворвался в нее еще глубже и мгновенно обмяк, тяжело дыша.
Милисент смутно осознала, что по-прежнему прижимает его к себе, и, хотя не желала отпускать, понимала неизбежность этого. И когда попыталась опустить ноги, он хрипло пробормотал:
— Нет еще…
Милисент улыбнулась. Так он читает ее мысли? Или, подобно ей, пока не хочет расставаться?
Глава 47
Так крепко Милисент не спала вот уже много недель. И проснулась с улыбкой на губах, сама того не заметив, если бы не Вулфрик.
— Должно быть, тебе снились приятные сны.
Какое потрясение — увидеть его в постели, так близко! Она не ожидала, не думала… Какой ужас! И это после того, как она столько тревожилась о первой брачной ночи, о тех запретах, с которыми неминуемо столкнется после свадьбы… и ни разу не сообразила, что отныне ей придется каждое утро просыпаться рядом с Вулфриком!
— Сны? Я ничего не помню. Спала как убитая.
— В таком случае, жена моя, возьму на себя смелость предположить, что причина твоего хорошего настроения — я. Тебе стоило бы увидеть свою улыбку после пробуждения! Она освещала комнату ярче солнечных лучей!
И тут она сообразила: если он подшучивает над ней — значит, доволен, а раз хвастает, следовательно, имеет на это все причины, но все же… И кроме того, только что назвал ее женой.
От всего этого Милисент заалела как маков цвет, что, в свою очередь, вызвало его веселый смех. При этом Вулфрик многозначительно потирал плечо, и Милисент, к собственному ужасу, вспомнила, что в порыве страсти едва не поколотила мужа, и поспешно зарылась головой в подушку. Вулфрик еще громче расхохотался и игриво шлепнул ее по попке.
— Пойдем, нужно избавиться от гостей. Большинство уедут сегодня.
Милисент поспешно села, радуясь, что опасная тема на время забыта.
— И король?
— Да, у него просто нет причин оставаться. Он больше не беспокоил тебя?
Разве у него была такая возможность, если все эти дни невесту ни на миг не оставляли без присмотра?
Но Милисент, вместо того чтобы напомнить об этом, просто покачала головой. Не стоит затевать споры с мужем, особенно после прошлой ночи.
При мысли об этом она снова залилась румянцем, и Вулфрик, заметив это, довольно ухмыльнулся и, подавшись вперед, коснулся губами ее губ.
— Ты такая смешная, когда краснеешь, — поддразнил он. — Совсем на тебя не похоже.
— Постараюсь больше этого не делать, — отпарировала она, желая хотя бы ненадолго забыть об опасном предмете.
— Неужели?
Взгляд мужа упал на ее обнаженные груди, и Милисент, к своему позору, не сдержала клятвы. Мало того, к полнейшей своей досаде и раздражению, Милисент весь день не могла согнать краску с лица. Лишившись защиты благословенной дымки, окутывавшей ее накануне, она слышала каждую вольную шуточку, каждую непристойную остроту относительно мужской мощи своего мужа, которую обсуждали все, от мала до велика, и, окаменев, сидела во время церемонии выноса простыни с пятнами крови — красноречивым доказательством чистоты новобрачной.
Вулфрик оставался невозмутимым и даже присоединялся к общему хору, но его настроение, по всей видимости, ничто не могло испортить. Милисент гадала, почему он выглядит таким… счастливым, ведь он любил другую и теперь навсегда потерял возможность соединиться с возлюбленной. Учитывая все это, сегодня ему следовало бы выглядеть несчастным и угнетенным… как и ей.
Боже, почему, ну почему она совсем не чувствует ни тоски, ни горечи? И все только потому, что прошлая ночь была поистине сказочной? Какие у нее причины считать, что отныне все будет лучше некуда? Как ни крути, а он все равно остался чудовищем! Стоит только выйти из спальни в шоссах, чтобы обнаружить, какой он на самом деле тиран. Или для разнообразия захватить лук со стрелами и отправиться на охоту.
