Кэролайн Линден - Потому что люблю
Джоан прикусила губу.
– А как же вы? Вы говорили, что не любили своих мужей.
Лицо Эванджелины, казалось, утратило внутренний свет.
– Первого мужа для меня выбрал мой отец. Я была очень молода, слишком молода, чтобы понять, насколько сильно лорд Каннигхэм и я разные. Мой второй брак был менее благопристойным. У меня было больше надежды полюбить лорда Кортни, но… В общем, твои родители в любви оказались мудрее, чем я.
– Но есть еще сэр Ричард. – Джоан быстро посмотрела на тетю. – Вы его любите.
Лицо Эванджелины стало непроницаемым, словно она набросила на него вуаль.
– Мы говорим о тебе и о том, хочешь ли ты поощрять лорда Берка.
Если ставить вопрос таким образом – да, она хочет.
– Рядом с ним я чувствую себя привлекательной, – призналась Джоан. – Никто больше так на меня не действует.
– Судя по тому, как он на тебя смотрел, он считает тебя очень красивой.
– Но иногда он вызывает у меня желание его ударить, – добавила Джоан.
Эванджелина улыбнулась.
– На мой взгляд, это звучит многообещающе. Никогда не понимала, почему люди думают, что в браке должно царить постоянное, ничем не омраченное согласие и блаженство.
– Значит, вы думаете, что мне следует его поощрять?
– Он организовал прогулку на воздушном шаре только для того, чтобы произвести на тебя впечатление. Он приглашал тебя танцевать и даже приводил доводы в пользу того, чтобы ты согласилась. Я наслушалась достаточно сплетен, чтобы знать, что он нечасто появляется в приличном обществе и определенно не танцует с незамужними леди. – Видя, что Джоан надула губы, Эванджелина продолжила: – Даже если ты хочешь винить во всем этом брата, я совершенно уверена, что Дуглас никогда не велел ему смотреть на тебя как на занимательную головоломку, о которой он никак не может перестать думать и которую жаждет разгадать.
– Что ж, это ощущение взаимное, – пробормотала Джоан. Тристан Берк был для нее загадкой, и почему-то она никак не могла перестать о нем думать. Шиллинг, который все еще лежал в ее перчатке там, куда его засунул Тристан, казался чем-то вроде талисмана на выполнение его обещания снова ее поцеловать. – Но боюсь, мы можем свести друг друга с ума.
Вдруг Эванджелина сказала:
– Позволь ему тебя поцеловать – вот мой совет.
У Джоан глаза чуть не выскочили из орбит.
– Что-о?
– Во-первых, это докажет, что он хочет тебя поцеловать, что он видит в тебе желанную женщину. А во-вторых, о мужчине можно очень многое сказать по тому, как он целуется. Маленький чмок в щеку ничего не значит – так мужчины целуют своих сестер. Жадный поцелуй, который заходит слишком далеко, словно мужчина хочет проглотить женщину, зачастую означает, что интерес мужчины ограничивается только, – Эванджелина деликатно кашлянула, – скажем так, неподобающими знаками внимания. Но поцелуй, который скорее соблазняет, убеждает и искушает на него ответить, чем требует ответа, – такой поцелуй мужчина дарит женщине, когда хочет завоевать ее сердце.
Джоан была так ошеломлена, что на несколько мгновений лишилась дара речи. Наконец она спросила:
– Но как, скажите на милость, определить разницу?
Сердце билось так сильно, что шумело в ушах, и она подозревала, что ее лицо стало пунцовым. Тристан уже поцеловал ее, и пока что это только запутало все еще больше.
– По тому, как сильно тебе захочется, чтобы он поцеловал тебя снова. – По-видимому, Эванджелина истолковала ее ошеломленное молчание неправильно.
Она подалась вперед и взяла Джоан за руку. – Полно, поцелуй – всего лишь поцелуй – леди не погубит. Осмелюсь предположить, что даже твоя мать позволяла твоему отцу ее целовать до того, как согласилась выйти за него замуж. Прежде чем женщина свяжет свою жизнь с одним мужчиной, она должна быть уверена в своих чувствах.
Джоан сумела только пролепетать:
– Благодарю за совет.
Потом она с позволения тети поспешила выйти из комнаты. У нее тряслись руки, сердце гулко ухало. Оказавшись в своей комнате, Джоан достала из перчатки сияющий шиллинг и спрятала его в дальний угол ящика письменного стола. Потом с силой задвинула ящик и несколько секунд посидела на месте, крепко сцепив пальцы. Руководствуясь наставлениями тети, она стала проигрывать в памяти поцелуй. Это не был быстрый поцелуй, каким мужчина может поцеловать сестру. Был ли поцелуй жадным, как будто он хотел ее съесть? Если так, то страшно признаться, но она бы хотела, чтобы он ее съел, потому что это было так… приятно. Но он не сделал ничего, кроме того, что поцеловал ее. Джоан с поразительной ясностью помнила, что она оказалась прижатой к Тристану, но он не попытался дотронуться до ее груди, хотя и назвал ее прекрасной. А она знала из «Пятидесяти способов согрешить», что когда мужчина действительно хочет женщину, то поцелуи – всего лишь прелюдия. Не то чтобы она осмелилась на такое распутство, которое описывала Констанс, но все же невольно задумаешься…
Джоан глубоко вздохнула и легко пробежала пальцами вниз по шее, по груди, пытаясь представить, что это прикосновения Тристана. Ее тело отреагировало: кожа как будто натянулась, а соски отвердели и стали обостренно чувствительными. Она поежилась. Стал бы Тристан дотрагиваться до нее так, как сэр Эверард дотрагивался до леди Констанс? Захотел бы он заниматься с ней любовью и доставлять ей удовольствие, пока она не окажется на грани обморока? Она снова погладила себя. Ощущения одновременно и восхищали ее, и пугали. Джанет не раз говорила ей, что даже смотреть на себя обнаженную в зеркало – порочное занятие, но леди Констанс получала удовольствие от того, что раздевалась донага под восхищенным взглядом сэра Эверарда.
О Боже! Это и есть чувство, которое испытываешь, когда за тобой ухаживает мужчина? Это и означает быть желанной? Джоан казалось, что ее кожа стала слишком тесной и слишком горячей для ее крови и костей. Она крепко зажмурилась и сжала колени, потому что от груди томление разлилось по всему телу. Чувствовать приятное возбуждение, читая рассказ о том, как мужчина прикасается к женщине, – это одно, а воображать, как конкретный мужчина дотрагивается до нее самой, – совсем другое.
Джоан открыла глаза, и ее взгляд упал на ридикюль, лежавший на кровати, куда она его бросила. Она вскочила, схватила ридикюль, достала из него новый выпуск «Пятидесяти способов согрешить» и уставилась на картинку на обложке. Вопреки тому, что она сказала Тристану, в этих эротических рассказах было очень мало любви или романтики. Они были настолько порочными, насколько это вообще возможно, и Джоан задавалась вопросом, правда ли Тристан не знал, что они собой представляют. А если бы знал, осмелился бы доставать эту книжонку для нее без всяких скрытых мотивов? Казалось невозможным, чтобы кто-то не слышал об этих рассказах, но Тристан был не похож ни на кого из ее знакомых. Большую часть светских мероприятий он не посещал, число балов и званых вечеров, на которых Джоан видела его до той знаменательной встречи в доме Дугласа, можно было сосчитать на пальцах одной руки. Если он проводит время с Дугласом, то, вероятно, его дни проходят в боксерских поединках и на скачках, а ночи – в игорных клубах и тавернах. И хотя «Пятьдесят способов согрешить» обсуждают, наверное, многие леди, насколько Джоан могла судить, Тристан избегал общества большинства леди.
