Барбара Мецгер - Крылья любви

– Я родственница. Обо мне не нужно докладывать! – закричала на Рэндольфа не кто иная, как Лоррейн, после чего ринулась в библиотеку.

Но тут она увидела Джини у Ардета на руках и выкрикнула:

– Ох, вы уже слышали ужасные новости?

– Какие новости? – спросила Джини просто из вежливости.

Чем скорее Лоррейн сообщит свои ничтожные сплетни, тем скорее они с Корином вернутся в рай.

– Ты хочешь сказать, что не упала в обморок, узнав о несчастье?

Мысли у Джини были туманными, сердце билось неровно, колени ослабели, но обморок?!

– Нет, я совершенно здорова.

– Тогда что ты делаешь у Ардета на руках? Да еще перед обедом?

Пожалуй, можно объяснить, почему у Лоррейн и Роджера всего один ребенок, подумала Джини, перед глазами у которой поплыл– от ярости красноватый туман. Джини снова хихикнула без всякой видимой причины, но Ардет поставил ее на ноги. Он приобнял ее одной рукой, придерживая таким образом сползающее платье, и спросил:

– Какие новости? Что за несчастье? Мы ни с кем не разговаривали после возвращения из Ричмонда.

Высвободившись из объятий Ардета… нет, Корина, Джини заметила, что Лоррейн сама не своя.

– Питер здоров? – пожелала узнать Джини, позабыв о беспорядке в своем туалете при мысли о том, что у ребенка начался рецидив, пока они с Кориной раздевали друг друга.

– Он чувствует себя отлично. Беда с моим мужем.

– Неужели у лорда Кормака развивается застой в легких? Он выглядел вполне здоровым сегодня утром, да и погода была хорошая.

Лоррейн расправила смятый платок, который сжимала в руке, и вытерла губы.

– Мой муж… – начала она и, всхлипывая, стала бормотать что-то совершенно невнятное, прихватив платок зубами.

– Боже милостивый, уж не умер ли Роджер? – вспыхнула Джини, отбирая у сестры платок.

– Н-нет, но это случится завтра утром.

– Объясните, – потребовал Ардет.

– Сразу после нашего возвращения из Ричмонда он уехал в свой клуб. Этот ужасный Уиллфорд был там. И он твердил всем и каждому, что вы перешли все допустимые границы, превратив похороны в праздник, устроили гулянье по случаю смерти несчастных нищих. Он даже узнал об этой женщине, которая совершила убийство. Он говорил, что если вы и не помешанный, то все равно опасная для общества личность и что вас следует посадить в тюрьму, пока вы не причинили людям зла.

– Он говорил вещи и похуже.

– Да, это было еще до того, как вы спасли нашего сына и устроили все эти похороны. Теперь он заявляет, что излечение Питера противоестественно, ведь все врачи от него отказались. Он намекает, что вы занимаетесь черной магией, исповедуете язычество, и действия ваши нечестивые, языческие. Говорит, что видел, как вы зажигали сигару без огнива или спичек.

Для Джини все это было как ночной кошмар. Ей захотелось, чтобы у нее в руке оказался носовой платок и чтобы она тоже могла сунуть его себе в рот до того, как выскажет собственные сомнения и страхи.

Лоррейн тем временем продолжала объяснять Ардету, что Роджер не мог слышать, как порочат его шурина.

– Ведь мы у вас в неоплатном долгу, – завершила она свою взволнованную речь.

– Долг уплачен, – возразил граф. – Кормак сумел освободить Дейзи.

– Это ничего не значит. Вы член семьи.

Джини не стала напоминать, что всего несколько месяцев назад даже ее не считали родственницей. Что ж, времена меняются.

– Надеюсь, Роджер выплеснул свой кларет ему в физиономию? – поинтересовалась Джини.

Ардет и Лоррейн молча уставились на нее.

– Разбил ему нос до крови. Поставил фонарь под глазом. Дал по мозгам так, что он света невзвидел. Как там еще? У армейских полно таких словечек, – продолжила она.

У Лоррейн отвисла челюсть – и не только потому, что ее сестра заговорила на солдатском жаргоне.

– Так ты считаешь, что Роджер мог учинить драку в клубе? Да его за это исключили бы из числа членов навсегда!

– О, вот как! Тогда в чем все-таки дело?

У Лоррейн задрожали губы.

– Он… он вызвал Уиллфорда на дуэль.

– Дуэли запрещены законом.

Лоррейн проигнорировала это замечание.

– Уиллфорд выбрал пистолеты! Он солдат. Офицер. Его жизнь зависит от умения обращаться с оружием. Какие шансы могут быть у Роджера? Он и стрелял-то лишь тогда, когда охотился на куропаток и кроликов!

– Когда? – спросил Ардет.

– Когда мы жили в деревне.

– Я спрашиваю, когда состоится дуэль?

– Завтра утром. Я добилась, чтобы он мне сказал. – Лоррейн схватила Ардета за руку. – Вы должны что-то предпринять. Ссора произошла из-за вас.

Джини встала между ними.

– Ты все такая же себялюбивая девчонка, Лоррейн, какой была всегда. Ты полагаешь, что мой муж обязан умереть вместо твоего? Но это не он вызвал Уиллфорда. Его вызвал твой не в меру горячий барон.

– Но ведь Ардет настоящий воин. Он сам так говорил, верно? Ты только посмотри на него! Или я чего-то не понимаю?

Джини посмотрела. Ее муж был бледнее обычного, любовный жар его угас. И ему стало холодно, Джини поняла это, едва взглянув на него. Она подняла с пола сюртук и подала ему. Ардет надел и сказал:

– Я не стану стреляться с Уиллфордом. Я никого не хочу убивать.

– Но вы можете его усыпить. Я знаю, что это вам доступно, – настаивала Лоррейн.

У Джини появилась надежда. Кажется, Лоррейн не так проста, какой она ее считала. Ардет покачал головой.

– Уиллфорд проснется. А когда это произойдет, он будет еще более уверен в том, что я либо состою на службе у самого дьявола, либо хочу обвести своего противника вокруг пальца. Такие люди, как Уиллфорд, путают гордость и честь и никогда не отказываются от поединка.

– Значит, мой сын лишится отца. – Лоррейн снова расплакалась, потом закричала: – И это из-за вас, Ардет! Кровь Роджера останется на ваших руках, не важно, кто будет держать пистолет! Вы станете его смертью!

– Нет!

Глава 20

Он ушел.

Джини была в такой ярости, что оставила сестру одну в гостиной и бурей ворвалась в комнату для песочных часов, а затем – в свой маленький кабинетик при этой комнате.

Лоррейн последовала за ней частью из-за любопытства, частью из-за того, что не знала, как быть дальше.

– Он поможет, как ты считаешь?

– Это зависит от того, что называть помощью. Я полагаю, Ардет непременно что-то предпримет.

Лоррейн ахнула, увидев то, что достала Джини из нижнего ящика письменного стола.

– Что ты делаешь с этой вещью?

Этой «вещью» был маленький пистолет, и ответ на вопрос мог бы дать любой человек, даже с таким ограниченным кругозором, как у Лоррейн, сосредоточенной лишь на собственных делах и проблемах.

– Как видишь, я чищу и заряжаю этот пистолет, – сказала Джини.