Дафна дю Морье - Французов ручей
– Доктор поднялся к ее светлости, – объяснил он. – Он считает, что до вечера ничего не случится. Странно, а мне казалось, что уже вот-вот…
– Подождите, дорогой лорд Годолфин, – сказала Дона. – Когда вы в десятый раз станете отцом, вы поймете, что младенцы – ужасно ленивые созданья и вовсе не торопятся появиться на свет. Оставьте ненужное беспокойство, я уверена, что вашей супруге ничто не угрожает. Расскажите лучше о своем пленнике. Где вы его держите? Как он себя ведет?
– Он содержится вон в той башне, сударыня, и, если верить охранникам, коротает время, малюя птиц на обрывках бумаги. Сразу видно, что этот тип – просто сумасшедший.
– Бесспорно, – откликнулась Дона.
– Соседи превозносят меня до небес, – продолжал Годолфин, – поздравления сыплются со всех сторон. Скажу без ложной скромности, что похвалы эти не лишены оснований. Ведь именно я, в конце концов, сумел обезоружить негодяя.
– Наверное, это было очень трудно?
– Н-нет, не слишком. Собственно говоря, он сам отдал свою шпагу… Но ведь отдал-то все-таки мне!
– Вы настоящий герой, сударь. Я непременно расскажу королю о вашей смелости. Если бы не вы, пирата ни за что не поймали бы. Вы были истинным вдохновителем всей операции!
– Вы мне льстите, сударыня.
– Нисколько. Я уверена, что Гарри целиком разделяет мое мнение. Было бы очень кстати, если бы я могла продемонстрировать его величеству что-нибудь из вещей этого страшного разбойника. Как вы думаете, не согласится ли он отдать мне один из своих рисунков?
– Да хоть дюжину! Они у него разбросаны по всей камере.
– К счастью или к несчастью, – вздохнув, проговорила Дона, – но подробности той ужасной ночи почти изгладились из моей памяти, так же как и облик самого пирата. Помню только, что это был огромный черный детина, невообразимо уродливый и свирепый.
– Ну что вы, сударыня, он вовсе не так безобразен, как вы думаете.
Фигура у него скорей сухощавая, чем плотная, он, к примеру, гораздо худее меня. А лицо, как и у всех французов, даже не лишено приятности.
– Жаль, что я не могу посмотреть на него. Мне бы так хотелось поподробней описать его внешность королю.
– Разве вы не будете присутствовать на казни?
– К сожалению, нет. Я должна ехать вслед за Гарри и детьми.
– Ну что ж, – проговорил лорд Годолфин, – думаю, не случится ничего страшного, если я разрешу вам один разок на него взглянуть. Правда, Гарри говорил, что после недавних печальных событий вы не можете без дрожи слышать его имя, что этот негодяй так напугал вас…
– Но это совсем другое дело, дорогой лорд Годолфин. Теперь я нахожусь под вашей защитой, а у француза нет ни шпаги, ни пистолетов. Зато представьте, с каким удовольствием я буду описывать королю эту выразительную сцену: знаменитый пират, наводящий ужас на всю округу, схвачен и обезоружен доблестным корнуоллцем, преданным вассалом его величества.
– Именно так, сударыня, именно так. Я до сих пор не могу без содрогания вспоминать, какой опасности вы подвергались, находясь рядом с ним. Да за одно это его стоило бы вздернуть на первом суку! Не говоря уже о том, что именно эти ужасы могли повлиять на состояние моей супруги и резко ускорить течение событий.
– Вполне возможно, – серьезно ответила Дона и, видя, что он снова собирается пуститься в рассуждения о "положении своей супруги", о котором ей, слава Богу, было известно гораздо больше, чем ему, торопливо прибавила:
– Тогда давайте не будем терять времени и отправимся в башню, пока доктор осматривает вашу жену.
И, прежде чем он успел возразить, она уже прошла через гостиную и прихожую и шагнула на крыльцо. Годолфин поневоле должен был последовать за ней. Остановившись на ступеньках, он поднял голову и бросил взгляд на окна второго этажа.
– Бедная Люси! – воскликнул он. – Как бы я хотел избавить ее от этих мучений!
– Раньше надо было думать, милорд, – заметила Дона, – девять месяцев назад.
Он ошарашенно уставился на нее и забормотал что-то о наследнике, которого всегда мечтал иметь.
– Не сомневаюсь, что рано или поздно вы его получите, сударь, – улыбнулась Дона, – хотя, возможно, и не сразу, а после десятерых дочек.
Они подошли к башне и, открыв дверь, ступили в тесную комнатку с каменными стенами. Двое часовых с мушкетами стояли перед входом, третий сидел на скамейке у стола.
– Леди Сент-Колам изъявила желание взглянуть на заключенного, – проговорил Годолфин, обращаясь к стражникам.
Человек за столом поднял голову и усмехнулся.
– Самое время, милорд, – заметил он. – После завтрашней церемонии ни одна леди уже не захочет на него смотреть.
Годолфин расхохотался.
– Ты прав, приятель, поэтому я и разрешил ее светлости навестить его сегодня.
Охранник двинулся вверх по узкой каменной лестнице, на ходу снимая висящий на цепи ключ. Дона шла следом, отмечая про себя, что в темницу ведет одна-единственная дверь, а внизу, под лестницей, постоянно дежурят часовые.
Охранник повернул ключ в замке, и она снова почувствовала то нелепое, боязливое волнение, которое всегда охватывало ее перед встречей с ним. Дверь распахнулась, и она вошла в камеру. Следом за ней протиснулся Годолфин.
Охранник вышел, заперев за собой дверь. Француз сидел у стола, точь-в-точь как в тот раз, когда она впервые его увидела. Вид у него, как и тогда, был сосредоточенный и отрешенный, он с головой ушел в свое занятие. Оскорбленный такой непочтительностью со стороны своего узника, Годолфин стукнул кулаком по столу и сердито воскликнул:
– Извольте встать, когда к вам заходят посетители!
Дона знала, что в рассеянности француза нет ничего напускного, он просто увлекся рисованием и не сумел отличить шаги Годолфина от шагов охранника. Отложив в сторону рисунок – она заметила, что это набросок кроншнепа, летящего над устьем реки по направлению к морю, – он поднял голову и увидел ее. В лице его не дрогнул ни один мускул; он молча встал и поклонился.
– Леди Сент-Колам не сможет присутствовать завтра на вашей казни, – сурово проговорил Годолфин. – Поэтому она пожелала взглянуть на вас сегодня, а заодно взять один из ваших рисунков. Она хочет показать его королю как напоминание о дерзком разбойнике, так долго терроризировавшем его преданных слуг.
– Я буду рад оказать леди Сент-Колам эту услугу, – произнес узник. – Последнее время у меня не было других занятий, кроме рисования, поэтому выбор у ее светлости будет богатый. Какая птица вам нравится больше всего, сударыня?
– Я плохо разбираюсь в птицах, – ответила Дона. – Может быть, козодой…
– Вот козодоя-то у меня и нет, – промолвил француз. – Несколько дней назад я имел возможность увидеть козодоя вблизи, но так уж получилось, что в это время я был занят более интересным делом и не хотел отвлекаться.
