Кортни Милан - Искушение любовью
К тому времени она обналичит чек. Он не знал ее нынешнего адреса, и, кроме того, через несколько недель ее уже не будет в Лондоне. Это не было возмездием — самая страшная кара за его поступок и то не казалась ей достаточной. Но… это было правильно.
— Джесс, — протянул он. — Ну будь же благоразумна.
Джессика сложила чек и сунула его в карман.
— Меня зовут не Джесс.
— Да? Тогда как же мне тебя называть?
— Уэстон, тебе никак не нужно меня называть. Никогда. Мы больше не увидимся. Если ты будешь меня искать, я уеду из страны.
— А если я против этого возражаю?
Она понизила голос:
— Тогда я тебя пристрелю. Держись от меня подальше.
Джессика расправила плечи и направилась к выходу.
— Джесс! — крикнул Уэстон.
Она не обернулась.
После путешествия Лондон показался Марку… серым. Несмотря на то что они не упоминали Джессику, Смайт, должно быть, почувствовал, что Марку все равно тоскливо и одиноко, потому что он без всяких объяснений вызвался вернуться вместе с ними в Лондон. Он даже согласился сопровождать их на званый вечер. Возможно, затем, подумал Марк, чтобы не давать ему предаваться грусти в этот первый день в Лондоне.
В первый раз за все время братья Тёрнер появились на суаре все вместе, втроем. У них едва хватило времени, чтобы помыться и переодеться с дороги. Они вошли в гостиную, и все головы разом повернулись.
В этом не было ничего удивительного. Эш был герцогом, Марк обладал непостижимой для него самого популярностью, а Смайт был богат и хорош собой… и при этом крайне редко появлялся на людях, что вызывало у всех крайний интерес.
Марк отсутствовал в Лондоне достаточно долго, чтобы отвыкнуть от подобного рода мероприятий. Ему казалось, что все глазеют на него с удвоенным любопытством. Это нормально, напомнил он себе. Люди всегда смотрят. Ему отчего-то почудилась жалость в глазах присутствующих… но, должно быть, просто воображение сыграло с ним злую шутку. Ведь никто не мог знать, что произошло с ним за время отсутствия.
Нет, это вовсе не жалость, обычное обожание, уверил себя Марк. Он был всеобщим любимцем — из-за рыцарского титула, из-за известности… и кроме того, он был богат. Но сегодня это раздражало его больше, чем обычно.
Он оглянулся по сторонам и вдруг понял, что действительно… богат. Не с общепринятой точки зрения, а по-другому. Им пришлось пережить немало нелегких лет до того, как Эш нажил состояние, и Марк до сих пор помнил, что такое чувство голода. Но если что-то в этом мире и могло считаться богатством, то отнюдь не бархатные жилеты или шелковые цилиндры, не великолепные кареты и не восхитительные марципаны на серебряных блюдах.
Не раздумывая, не задавая лишних вопросов, его братья в любую минуту готовы были встать с ним плечо к плечу — даже Смайт. И даже в таком многолюдном собрании. И вот это была настоящая роскошь, доступная не каждому. Всю жизнь братья защищали и прикрывали его. Он родился богачом.
Именно поэтому Марк нашел в себе силы наклеить на лицо улыбку и пожать руки знакомым, которых он не видел несколько месяцев. Он старательно не обращал внимания на косые взгляды и приглушенные разговоры за его спиной, живо поддерживал беседу и вежливо смеялся, как будто за это время в его жизни не случилось ничего особенного. Он знал, что за ним стоят братья, что они пришли специально ради него и поддержат его, что бы ни случилось.
Он даже пригласил какую-то юную леди на танец, хотя забыл ее имя еще в тот момент, когда их представили друг другу. Марк выдавал блестящую имитацию обычного поведения; в конце концов, нужно было всего лишь двигаться на манер заводной куклы.
Но при виде женщин воспоминания стали терзать его с новой силой. Все дамы на балу казались лишь бледным подобием Джессики. Она была более живой, более яркой. И хотя юная особа, с которой он в данный момент кружился в вальсе, была очень хорошенькой, Марк с трудом понимал, что она ему говорит.
Думать о Джессике было все еще больно. Но это была уже не острая боль; рана понемногу заживала.
— Значит, вы все еще о ней думаете? — поинтересовалась юная леди.
Марк нахмурился. Неужели он нечаянно заговорил вслух? Но нет, такого быть не могло. Он неопределенно покачал головой.
Девушка не сводила с него вопрошающих глаз. Как ни странно, но она не излучала обычную для дебютантки восторженность и обожание.
— Так вы любили ее? — настойчиво переспросила девушка. Кажется, она даже затаила дыхание в ожидании ответа.
Марк споткнулся, но чудом удержался на ногах.
— О чем вы говорите?
— О женщине из газеты, конечно! О чем же еще я могу говорить! Все только это и обсуждают! А теперь, когда вышла последняя часть истории…
— Истории? Какой истории?
— Так вы еще не читали? — Ее глаза округлились. — А мои подруги поручили мне во что бы то ни стало узнать у вас все подробности. Вы должны прочитать! Обязательно!
— Меня не было в городе несколько недель. — Марка слегка затошнило. Почему никто не сказал Эшу, подумал он.
Но конечно же. Они прибыли поздно вечером; к тому времени секретари и помощники Эша уже разошлись. Разумеется, честь сообщить дурные новости была предоставлена Джеффрису, правой руке Эша. И разумеется, Джеффрис оставил ему записку, а слуги, радуясь, что им не придется ничего рассказывать хозяину самим, предпочли держать рот на замке.
Или не совсем на замке… Что на самом деле имел в виду камердинер, когда заметил, что Марк был, наверное, очень и очень занят в деревне?
— Я и мои братья… нас не было в городе последние несколько дней. И мы ни с кем не поддерживали связь.
Они намеренно избегали больших деревень и оживленных дорог — Марк не хотел встретить своих почитателей. По пути им попадались лишь пастухи и бродячие торговцы; эти люди не знали ничего о светском обществе и не читали бульварных газет. Когда они сели в поезд до Лондона, другие пассажиры действительно немного таращились на Марка и перешептывались, но в этом, в общем, не было ничего удивительного. Он давно привык к такому поведению окружающих. Правда, эти взгляды были как будто бы несколько настойчивее и любопытнее… но он подумал, что ему только кажется.
— Как ее звали? — спросил он, хотя ответ, разумеется, был ему уже известен. Джессика.
— Никто не знает. Но конечно же вы мне скажете?
Марк прекрасно помнил свои собственные слова. Давайте. Напечатайте все это в газетах. Расскажите всем, что вы подвели меня к самому рубежу. Тогда они прозвучали прекрасно. Но сейчас…
