Мэри Брэддон - Тайна фамильных бриллиантов
Маргарита взглянула с испугом на Клемента. Разве она не была действительно виновна, что позволила себе быть счастливой в его обществе, если она не любила его? Но внезапная радость и гордое чувство торжества, наполнившие ее грудь при этих словах Клемента, конечно, были не что иное, как любовь! Да, она его любила; но счастье, радость не были ее уделом на сей земле: чувство долга и любовь боролись в ее чистой, невинной душе, и долг победил.
— О Клемент! — сказала она. — Неужели вы забыли, кто я? Забыли письмо, которое я вам показывала — письмо, адресованное моему отцу, когда он был ссыльным каторжником и нес заслуженную кару за свое преступление? Забыли, чья кровь течет в моих жилах, какое позорное, бесславное имя я ношу? Я горжусь мыслью, что вы меня любили, Клемент, но я не достойна быть вашей женой!
— Вы — благородная, возвышенная женщина, Маргарита, и достойны быть женой короля. Да и я не такой вельможа, чтобы искать жену важного происхождения. Я — работящий человек, довольствуюсь жалованьем за мои труды и в будущем могу только рассчитывать сделаться младшим товарищем фирмы, где я служу. Моя мать любит вас, и она знает, что я сгораю желанием назвать вас своей женой. Забудьте пятно, омрачающее имя вашего покойного отца так же, как я его забываю, и отвечайте только на один мой вопрос: могу ли я иметь надежду?
— Я никогда не соглашусь быть вашей женой, мистер Остин! — ответила Маргарита тихо.
— Потому что вы меня не любите?
— Потому что я не хочу, чтобы вы когда-нибудь краснели за прошлое вашей жены.
— Вы не отвечаете на мой вопрос, Маргарита, — сказал Клемент, садясь рядом с ней и сжав ее руки. — Я попрошу вас посмотреть мне в глаза, мисс Вильмот, — прибавил он, смеясь и притягивая ее к себе. — Я начинаю думать, что вы только из упрямства говорите неправду. Посмотри мне в глаза, радость моя, Маргарита, и скажи, что меня любишь.
Но раскрасневшееся личико девушки не оборачивалось в его сторону.
— Не просите, — умоляла она, — не просите. Настанет день, когда вы будете сожалеть, что женились на мне. Я этого не могла бы вынести; это слишком горько. Вы всегда были добры ко мне, и я худо заплатила бы за вашу доброту, если бы…
— Если бы вы согласились сделать меня счастливым? Мне кажется, это было бы только доказательством вашей благодарности. Разве я не обегал весь Клапгам, Брикстон и Вандсворт, не считая поездку в Путней, чтобы доставить вам с полдюжины учениц? И после этого вы осмеливаетесь отказать мне в первой моей просьбе? И что же я у вас прошу — ничего более как эту маленькую ручку.
Он замолчал в надежде, что Маргарита ему ответит; но она не глядела на него по-прежнему; и дрожащая рука, которую мистер Остин все еще держал в своей, старалась высвободиться из его пожатий.
— Маргарита, — сказал он наконец серьезно, — может быть, я поступил глупо, самонадеянно. В таком случае я вполне достоин своей участи, как бы мне ни было тяжело. Если я ошибся, Маргарита, если меня обманули ваши очаровательные улыбки, ваши нежные слова, скажите мне, и я готов простить вам то, что вы меня обманули, и постараюсь забыть свои безумные мечты. Но я не оставлю этой комнаты, я не расстанусь со светлой надеждой, которую питал до сего дня, прежде чем вы не скажете ясно, что меня не любите. Говорите, Маргарита, говорите без боязни.
Но Маргарита молчала и в мертвой тишине, царившей в комнате, вдруг послышались тихие, сдержанные рыдания.
— Маргарита, радость моя, ты плачешь! — воскликнул Клемент. — Теперь я знаю. Ты меня любишь. Ты меня любишь, и я не выйду из этой комнаты иначе как твоим женихом.
— Да поможет мне Господь! — прошептала несчастная дочь Джозефа Вильмота. — Да наставит он меня! Я люблю тебя, Клемент, люблю всей душой!
III
Покупка бриллиантов
Мистер Дунбар, не теряя времени, принялся за важное дело, по которому он приехал в Лондон, — за покупку бриллиантов для ожерелья, которое должно уступить разве только знаменитому ожерелью, опозорившему имя бедного кардинала Рогана и несчастной королевы.
Рано утром на следующий день после посещения банка мистер Дунбар вышел на улицу, очень просто одетый, и кликнул первого извозчика, которого встретил на Пиккадилли. Он приказал ему ехать прямо, в маленький переулок, выходящий на Голборн, очень мирный, уединенный переулок, где, однако, можно купить бриллиантов больше, чем у всех парижских ювелиров, и где, если вам вздумается обменять ваш серебряный сервиз на что-нибудь другое, вы в ту же минуту удовлетворите свою прихоть.
Золотых и серебряных дел мастера, бриллиантщики и торговцы драгоценными камнями, живущие на этой спокойной улице, принадлежат к высшему разряду купцов. Вы можете дать им горсть золотых цепочек и перстней, не опасаясь, чтобы какая-нибудь из этих вещиц нечаянно попала в карман оценщика во время процесса взвешивания. Знаменитый мистер Крюсибель, который собственной ногой вдавил в плавильный горшок конец скипетра одного из восточных властелинов, в ту самую минуту, когда сыщики входили в его заведение для обыска по случаю пропажи этой драгоценности, и который потом хромал более полугода — жил где-то в Сити, далеко от скучной голборнской улицы; он презирал бы однообразную жизнь и умеренную прибыль, которыми довольствуются здешние торговцы.
Мистер Дунбар оставил свой кэб на углу Голборна и медленно пошел по мостовой до мрачного окна, которое могло принадлежать конторе стряпчего, если бы на нем не красовалась золотая надпись, извещавшая, что тут помещалась контора мистера Исаака Гортгольда, торговца бриллиантами. Медная дощечка на дверях извещала о том же самом, и мистер Дунбар остановился у этих дверей.
Он позвонил; ему немедленно отворил дверь бойкий мальчик и провел в кабинет купца, где он увидел дубовую конторку, маленькие медные весы, высокий стул, покрытый истертой волосяной материей, и два грязных железных ящика, глубоко ввинченных в стену позади конторки. У окошка стоял стол, за которым сидел джентльмен с черными усами и бакенбардами, занятый проверкой счетных книг.
Он встал со стула при входе мистера Дунбара и несколько подозрительно посмотрел на банкира. Привычка продавать бриллианты заставляла его подозревать всех и каждого. Генри Дунбар был в модном пальто, с широкими рукавами, и на эти широкие рукава мистер Гортгольд устремил свой беспокойный взгляд: он привык подозрительно смотреть на джентльменов с широкими рукавами и на дам с муфтами и зонтиками. Бриллианты занимают так мало места, что их можно скрыть порядочное количество в складках самого маленького дамского зонтика.
