Сьюзен Робинсон - Леди Неукротимость
— Моя сладкая.
— М-м.
— Ты ведь нечасто плачешь?
— Почти никогда.
— В этом-то, наверное, все дело, — он снова притянул ее к себе и ткнул ее голову себе в плечо.
— Что ты хочешь сказать?
— Ханна постоянно плачет. И Джорджиана Динкль, и близнецы, а также почти все женщины, которых я знаю. Ты же никогда не плачешь, поэтому сейчас, когда из твоих глаз полились слезы, я готов был вырвать свой язык за то, что он стал причиной этого.
— Не надо, — она подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Мне нравится твой язык.
Эти ее слова привели к тому, что он снова ее поцеловал, на этот раз более глубоко. Прежде чем она смогла что-либо сообразить, она почувствовала, что лежит на кушетке, а руки Алексиса шарят у нее под юбкой. Он действовал так быстро, что она успела вымолвить всего лишь слово протеста, как он уже оказался у нее между ногами. Следующие слова протеста были заглушены его поцелуем. Он приподнял свои бедра, она услышала шорох ткани, а затем в одно мгновение он очутился у нее внутри.
Она не понимала, как это могло случиться настолько быстро. Он почти полностью вышел наружу, а затем снова глубоко вонзился в нее. Поддерживая себя руками, он с такой силой входил в нее, что ей хотелось кричать. Он забыл о том, что это было для нее шоком. Ее не волновало ничего, кроме того, что делал он. Он выгнул спину и все быстрее двигался взад-вперед. Она ощутила покалывание внутри и почувствовала нарастающее давление в центре своего наслаждения. Чем больше она пыталась насытить его, тем более сильные ощущения переполняли ее. Наконец она вскрикнула и рывком устремилась к нему. На вершине собственного оргазма она почувствовала, как он судорожно сжался, а затем с облегчением выплеснулся внутри нее.
Кейт держала Алексиса, пока он пульсировал у нее внутри. Он поднял голову, и они обменялись недоуменными взглядами.
— Что случилось? — спросил он.
— Мы забыли обо всем, обо всем. О, Алексис, ты не считаешь нас развращенными?
— Только не тебя, — сказал он. — Ведь это не ты была тем человеком, который, войдя в комнату, убедился, что закрыл дверь на замок, даже несмотря на то, что был рассержен.
— Мне было все равно, закрыта дверь или нет. Он улыбнулся:
— Это самый великолепный комплимент, который мне когда-либо делала женщина.
Она хихикнула. Алексис втянул воздух сквозь зубы и окаменел, а затем осторожно поцеловал ее и вышел из нее. Чувствуя теплую липкость его семени у себя между ног, Кейт быстро поправила свои юбки, в то время как Алексис застегнул брюки.
— О Господи, — сказала она.
— Да. — Он вручил ей свой носовой платок. Она покраснела, и он отвернулся от нее. — Прости, моя дорогая. Ты совсем не привыкла к этому, — он снова повернулся и сел рядом с ней. — Нам надо подумать.
— Да, надо.
— Знаешь, я ведь обычно не насилую девственниц.
— Ты тоже испугался.
— Исключительно.
Она вложила свою руку в его ладонь.
— Я надеялась, что тебе будет что-то известно об этом, особенно если учесть твой богатый опыт.
— Он теряет всякое значение, когда я оказываюсь рядом с тобой. — Он сжал ее руку. — Я должно быть, теряю разум.
— Я уже растеряла свой полностью. Она позволила Алексису помочь ей подняться. Он поцеловал ее и открыл дверь.
— Я должен оставить тебя, прежде чем я снова превращусь в монстра-насильника, — он вышел в коридор. — Я провожу тебя к обеду, если я приду в себя к этому времени.
Кейт улыбнулась. Когда он удалялся от нее по коридору, она услыхала, как он бормочет себе под нос:
— Я должен что-то предпринять. Это не может дольше продолжаться.
Нахмурившись, она уже открыла рот, чтобы спросить у него, что он имеет в виду, но он уже завернул за угол. Она не обратила внимания на мрачные предчувствия и принялась разыскивать по комнате бумаги, которые она уронила, когда Алексис взял ее на руки. Уже почти наступило время обеда, и хотя некоторые гости уже уехали, Кейт ожидал впереди еще один ужасно официальный прием пищи. Ей нужно было время, чтобы помыться и переодеться. И ей нужно было отдохнуть. От общения с Алексисом она устала больше, чем если бы выстирала пять лоханей белья для старателей.
Отдохнуть ей так и не удалось. Она легла в постель, но перед ее закрытыми глазами чередой проходили женщины, падая у элегантно обутых ног Алексиса. Возглавляла этот парад Офелия, за ней шла Ханна, графиня и еще несколько прекрасных безымянных жертв. Сам же Алексис ничего не делал, а только стоял в облаках фимиама и принимал приносимые ему жертвы. Пока не подошла она. Ее он схватил, подмял под себя, и они исчезли в тумане.
Кейт застонала и села в постели. Несмотря на решение, принятое ею в Тайм Холле, она снова повела себя как песчинка. Единственным ее утешением было то, что Алексис был так же сбит с толку, как и она сама.
И все же она устала от неопределенности. Настало время загнать в угол ее уклончивую любовь и выяснить, наконец, некоторые вещи. Она хотела знать, как он относится к ней; она хотела спросить, почему его мать обвиняла его в совершении преступлений, которые, насколько было известно Кейт, были противны его природе. А самое главное, она хотела знать, считает ли он до сих пор их помолвку фарсом.
Конечно же, он не пришел, чтобы проводить ее вниз. Кейт сочла, что он почувствовал приближение неприятного разговора и старался избежать его. Как бы то ни было, раздражать ее было в его привычке. Так почему же он должен сегодня вести себя иначе?
Она спустилась к обеду с матерью. Когда они вошли в Большую столовую, все уже были в сборе, включая и Алексиса. Джулиана поприветствовала Кейт и Софию, и мученический вид этой женщины вызвал у Кейт новый приступ раздражения. С момента объявления об их помолвке мать Алексиса периодически предупреждала Кейт о надвигающейся на нее смерти. Джулиана расхаживала по дому в состоянии меланхолии с еще более, чем обычно, драматическим видом, который находился в странном противоречии с лихорадочным энтузиазмом ее пуделей и обезьянки.
Алексис подошел к Кейт, как только увидел ее, и уделил достаточно много времени беседе с матерью. А затем сразу же отошел. Он поболтал с деканом. Он осыпал комплиментами весь выводок Динклей. Он заставил молчаливого и мрачного Вэла немного пофлиртовать с леди Черчилль-Смайт. Он обменялся охотничьими историями с графом Кардиганом. Он незлобиво поддразнил Фалька. Кейт было ясно, что он охотно проводит время с любым человеком, лишь бы не приближаться к ней.
В результате Кейт ничего не могла есть. Когда обед закончился и все переместились в Красную гостиную, ее уныние переросло в гнев. Как он мог игнорировать ее? Это не она не могла контролировать свою страсть. Ее вины не было в том, что, когда бы они ни оказались рядом, они вспыхивали, как костер, в который подлили нефти. В конце концов, именно у него было тело, которое могло бы служить моделью художнику, и эротическая походка. Во всем был виноват он.
