Лесли Лафой - Путь к сердцу
А когда все будет кончено и долг совести Сету уплачен…
— Уилл мне надо поговорить с тобой насчет апелляции для Мадди и насчет того, чтобы ее не держали в тюрьме, пока мы будем готовиться к новому суду.
— Ты, я вижу, не любитель маленьких проблем. — Уилл вздохнул. — Первое мы можем предпринять, только имея достаточно веские основания; что касается второго… Вы оба беглецы. Ни один компетентный судья не оправдает ее за недостаточностью улик и не освободит во время подготовки суда.
— Мадди… — начал Ривлин и замолчал, не находя слов, чтобы выразить свои самые глубокие опасения. — Она не живет надеждой, не позволяет себе надеяться. Невелика разница между жизнью без надежды и смертью, Уилл. Я боюсь, что если она снова попадет в тюрьму — хотя бы на время, — то предпочтет последнее.
— Но она не кажется мне женщиной, способной на самоубийство. Ты же сам говорил, что Мадди — человек стойкий.
Линдер затянулся сигарой и проговорил сквозь облако голубоватого дыма:
— Интересно было узнать подробности ее судебного дела. Против чего ты воюешь?
— Мадди вошла в хижину одной из своих учениц и увидела мужчину, который бил девочку смертным боем. Потом этот маньяк бросился на нее, и она его застрелила. То, что должны были признать самозащитой, квалифицировали как убийство первой степени. Судья был родным дядей убитого. Мадди не могла нанять юриста, который защищал бы ее интересы, и защищала себя сама. Фамилия судьи — Фоли, отец убитого, Том, был его братом и агентом-посредником для индейцев. Это он повесился в тюрьме.
Уилл не спеша снял очки и протер их.
— У нее есть основания для апелляции по двум пунктам: не отвечающее требованиям закона представление в суде и предвзято настроенный состав суда. Тебе известно, какие доказательства она может представить?
— Никаких. Девочка-то умерла.
Уилл поерзал в своем кресле.
— Я потолкую с Мадди в ближайшие два дня. Возможно, обнаружится косвенный материал, который усилит ее позицию. Я начну работать над составлением апелляции и найду для нее хорошего адвоката.
— Что-то ты не слишком оптимистично настроен, Уилл…
— Если бы я был на твоем месте, Рив, и относился к Мадди так, как относишься ты… — Уилл негромко откашлялся и начал снова: — Рассуждая не как судья… я бы поговорил с Лоренсом и попросил его обеспечить мне скорый и безопасный отъезд для двоих.
— Я бы предложил Южную Америку, — немедленно откликнулся Лоренс. — Там легко затеряться. Скажи только слово — и я устрою вас на первый же корабль, отплывающий туда. Поговори нынче вечером с Мадди, а утром скажешь мне, что ты решил. Я буду здесь ко второму завтраку.
Ривлин кивнул, пытаясь представить себе, как Мадди отнесется к такой идее. Если она вообще захочет ее обсуждать…
— Завтра так завтра, — заметил Альберт со своего места у окна. — Я считаю, вопрос о будущем Мадди упирается в то, что мы намерены предпринять по отношению к Харкеру. Самое время определиться с нашими особыми планами.
Все тут же принялись обсуждать предложения, впервые высказанные за обеденным столом. Ривлин заставил себя не думать о Мадди, он закурил сигару и сквозь облака ароматного дыма наблюдал за остальными, слушал их и умело подталкивал в нужном ему направлении.
Когда миссис Килпатрик остановилась посреди гостиной и не спеша повернулась, Мадди поняла, что ничего хорошего это не предвещает. Эмили еще раз сжала ей руку и отошла в сторону.
— Смею ли я спросить вас, мисс Ратледж, — заговорила миссис Килпатрик, едва ее дочери молча заняли места на обитых плюшем креслах, — какова суть ваших отношений с моим сыном?
Мадди видела для себя только две возможности: либо солгать, либо честно сказать правду. Она быстро окинула взглядом лица расположившихся в гостиной женщин. Эмили улыбнулась и подмигнула ей. Энн и Лиз с горящими от любопытства глазами слегка наклонились вперед, словно ожидали, что сейчас перед ними поднимут крышку большого, богато украшенного сундука. Мари быстро отвела глаза, поджала губы и расправила юбку, а Шарлотта выпрямилась, сложила руки на коленях и строго посмотрела на Мадди. Миссис Килпатрик ждала, высоко подняв брови.
— Я действительно нахожусь в распоряжении вашего сына в качестве федеральной заключенной, — начала Мадди, надеясь на лучшее, — и должна быть доставлена в суд Левенуэрта.
Почтенная дама не шевелилась. Молчание становилось напряженным, но тут она заговорила снова:
— У меня сложилось впечатление, мисс Ратледж, что ваши отношения с Ривлином скорее личные, нежели официальные. Я не права?
Ладно, попытка не пытка.
— Вы правы.
— Тогда я позволю себе повторить вопрос. Каков в точности характер ваших отношений?
Сообразив, что ей не удастся изящно уклониться от прямого ответа, Мадди решила пойти ва-банк:
— Мы любовники.
— Ответ по существу, — с глубочайшим презрением произнесла Шарлотта.
Сдержав закипавшую в ней ярость, Мадди спокойно возразила:
— Мне не дано было иного выбора, как только ответить честно.
Миссис Килпатрик тряхнула головой.
— Вы не совсем обычная молодая женщина, мисс Ратледж, — заметила она задумчиво. Мадди вздохнула.
— Миссис Килпатрик, — заговорила она как можно сдержаннее, — я полагаю, вам следует узнать, что, когда Ривлин сообщил мне о своем намерении привезти меня сюда, я ответила ему, что предпочла бы вернуться в тюрьму, только бы не встречаться со всеми вами. Я сказала правду. Я не более рада находиться здесь, чем вы — меня видеть. Но он просил меня остаться с ним, и я останусь. Надеюсь, мы найдем способ милосердно терпеть друг друга, пока все это не кончится.
— Не думаю, чтобы мне приходилось когда-либо встречать леди, способную излагать свои мысли с подобной прямотой.
— Миссис Килпатрик, я не леди, — все так же сдержанно ответила Мадди. — Я сирота из Айовы, учительница из Талекуа и федеральная заключенная из Форт-Ларнеда.
— Совершенно в духе Ривлина… — пробормотала Шарлотта, но Эмили перебила ее с неожиданной горячностью:
— Какое вульгарное и грубое замечание!
Фарфоровая пастушка покачнулась, и Марта поспешно подхватила ее. Энн и Лиз закивали головами, а Мари вдруг сосредоточилась на разглаживании несуществующих складок платья у себя на коленях.
Миссис Килпатрик взглянула на старшую дочь и произнесла непререкаемым тоном:
— Тебе следует извиниться перед мисс Ратледж.
— Я вовсе не хотела обидеть вас, — тут же сказала Шарлотта, и в голосе у нее было столько же фальши, сколько и меда. — Я просто подчеркнула тот факт, что Ривлин слишком долго маршировал под бой своего собственного барабана.
