Андреа Кейн - Эхо в тумане

Трентон запнулся и судорожно вздохнул.

— Но я умолял. Умолял в надежде, что в Колдуэлле сохранилась хоть тень сострадания не ко мне, но к старому человеку, который никому не причинил зла. Мне следовало знать, что я бросал слова на ветер. Колдуэлл только рассмеялся мне в лицо и вышвырнул меня вон, а сам продолжал клеветать на меня и мою семью до тех пор, пока нас не изгнали из общества. Здоровье моего отца было слишком хрупким. Его сердце не выдержало. Он умер через несколько недель. И все из-за твоего отвратительного брата.

Трентон оборвал свою речь, он прерывисто дышал, стараясь вернуть себе самообладание. Бросив взгляд на руки, он обнаружил, что они дрожат, затем поднял голову и встретил полный ужаса взгляд Арианы.

— Все еще не жалеешь, что спросила, туманный ангел?

Страшный холод проник прямо в сердце Арианы.

— Не могу поверить, что Бакстер намеренно…

— Конечно нет! Должно быть, я лгу.

Язвительный сарказм Трентона пронзил ее, словно нож.

— Я не собиралась говорить, что ты лжешь. Может, ты что-то неправильно понял… — Она замолчала, настолько неубедительно даже для нее самой прозвучали ее слова.

— Неправильно понял? Едва ли. По правде говоря, я только бегло описал жестокость твоего брата. — Трентон резко развернулся на каблуках. — Твою реакцию можно было предвидеть, поэтому мне и не хотелось рассказывать тебе. — На негнущихся ногах он направился прочь. — Я возвращаюсь в Спрейстоун.

— Я верю тебе.

Ее признание прозвучало едва различимым шепотом. Но Трентон услышал. Он резко остановился.

Ариана тотчас же подошла к нему и обвила руками его талию, прижавшись щекой к его напрягшейся спине.

— Я так сочувствую твоей боли. Мне жаль, что я была слишком молода, чтобы понять ее, и слишком незрела, чтобы суметь ее облегчить.

Сначала Трентон просто стоял неподвижно в утешающих объятиях жены. Затем положил на ее руки свои и прижал их переплетенные пальцы к сердцу.

И этот жест говорил больше, чем слова, которые он мог бы произнести.

К тому времени, когда Трентон и Ариана вернулись назад в Спрейстоун, остров погрузился в сумерки, серебристый свет луны омывал побережье. Они хранили молчание, так как чувство, охватившее их, было слишком новым, слишком драгоценным, чтобы попытаться выразить его словами.

Они уже почти дошли до дома, когда внимание Арианы неожиданно привлекла какая-то белая вспышка.

— Трентон?

Она сжала его руку:

— Что это?

— Не знаю?

Она пристально вглядывалась сквозь полутьму в высокие деревья, окружающие скотный двор. Интуиция влекла ее вперед.

— Куда ты?

Трентон поспешно последовал за ней, нахмурившись при виде того, как сосредоточенно сошлись брови на лбу Арианы.

— О… Трентон.

Она бросилась вперед и, упав на колени в траву, склонилась над беспорядочной белой массой перьев. Трентон заглянул ей через плечо:

— Это сова.

— Не просто сова, — прошептала она, поднимая на него увлажнившиеся глаза. — А моя белая сова. Это та самая, что привела тебя ко мне. Трентон… она ранена.

— Будь осторожна, — попытался удержать ее Трентон. — Совы — дикие птицы, Ариана. Она может безжалостно оцарапать тебя когтями, если ты попытаешься прикоснуться к ней.

— Она не сможет причинить мне вред… она без сознания. Пожалуйста, мы должны помочь ей.

Трентон осторожно присел рядом с ней на корточки, переводя взгляд от неподвижной птицы к крепкой стене хлева.

— Она явно налетела прямо на хлев и сильно ударилась.

Ариана энергично закивала.

— Наверное, она хотела проникнуть в хлев и врезалась в окно. Совы не видят стекол и поэтому часто расшибаются.

— Неудивительно, что она разбилась. Но, тем не менее, она дышит и чертовски удачно упала. Трава здесь очень густая и, судя по тому, как естественно раскинуты крылья, можно предположить, что они не сломаны.

— Мы должны позаботиться о ней, Трентон, я никогда больше ни о чем не попрошу тебя… но, пожалуйста, помоги мне спасти ее.

Не говоря ни слова, Трентон поднял раненую птицу, встал и направился к входу в хлев.

— Нам лучше поторопиться прежде чем она придет в себя и выцарапает мне глаза.

— Спасибо, — только и сказала Ариана, вставая и следуя за ним.

Пока Трентон держал сову, Ариана поспешно прошла в хлев и нашла небольшую клеть.

— Помести ее в дальний конец хлева, там теплее, — распорядилась она, неся с собой клетку. Она подождала, пока Трентон положил сову на пол, затем накрыла безжизненную птицу клетью. — Побудет в заключении, пока не наберет достаточно сил, чтобы летать.

— Я потрясен, — признался Трентон. — Сам не знаю почему. Ты явно и прежде лечила больных птиц.

— Да… но эта птица особенная. — Она опустилась на колени рядом с клетью. — Она вольно парит в небе где угодно… и все же находит меня в самые нужные моменты, мой бесценный символ надежды. Она похожа на тебя, Трентон, — так много способна дать и все же всегда в неустанном поиске, не знает, где ее место, и пытается найти его. — Ее взгляд, устремленный на сову, стал нежным. — Моя удивительная странница… мой Одиссей. — Она вздохнула. — Возможно, все мы в конце концов похожи — все мы странники, все мы в поиске, отважно вступаем в мир в надежде найти свою истинную цель.

— В твоих словах столько глубокого смысла, и ты еще сомневаешься в своей незаурядности. — Трентон склонился над ней, собрал шелковистые пряди каштановых волос и прижался губами к ее затылку. — Боюсь, что зрение у тебя хуже, чем у твоей любимой странницы. Она не видит только стекло, а ты не видишь своей собственной ценности. — Трентон бережно помог ей встать и, приложив палец к ее губам, не дал ей ничего возразить. — Твоей пациентке нужен покой. Так же, как и тебе, если ты хочешь быть сильной, чтобы как следует ухаживать за ней и вернуть ее к жизни. Пойдем спать.

Ариана взглянула на него через плечо и в нерешительности закусила губу.

— Не хочу оставлять ее. А вдруг она проснется? И испугается. — Она отвернулась от Трентона. — Ты иди спать. Я присоединюсь к тебе позже.

Трентон не ответил. Он задумчиво посмотрел на жену, затем молча вышел из хлева.

Ощущая, как опускается вечерняя прохлада, Ариана свернулась клубком у клети, обхватив себя руками, чтобы согреться. Она думала о том, что, наверное, рассердила мужа, отказавшись последовать за ним. Если так, она не может винить его. В конце концов, такая привязанность к сове, возможно, показалась ему странной.

Дверь скрипнула, и минуту спустя Трентон опустился рядом с ней и накрыл их обоих одеялом.

— Так по крайней мере мы не подхватим пневмонию, — пробормотал он.

Ариана подняла глаза, и на ее лице, сменяя друг друга, отразились удивление, благодарность и наконец нежность.