Хизер Кэлмен - Поверь и полюби
– Софи?
– Простите, что?..
– Может быть, вам помочь собрать клубнику для матушки?
– Клубнику? – ответила она совершенно отсутствующим голосом, думая, как приятно было бы сейчас прижаться щекой к его волосатой груди. Эти маленькие кудряшки, наверное, мягкие, шелковистые. А еще хорошо было бы пощекотать его… Интересно, как он отреагирует?
Заметив, что Софи находится в состоянии какого-то непонятного столбняка, Николас протянул руку и провел ладонью по ее щеке.
– Софи? Что с вами?
– М-м-м… Что?
– Вы так выглядите, как будто сейчас упадете в обморок.
– Извините, вы о чем-то спросили?
– Я говорю, что вы, похоже, вот-вот потеряете сознание. Неужели перегрелись на солнце?
– Почему?
– У вас лицо покраснело.
Он положил ладонь на ее лоб.
– Похоже, и температура поднялась.
Температура? Перегрелась на солнце? О чем он говорит?
Софи, непроизвольно закрывшая на несколько мгновений глаза, широко открыла их, посмотрев в лицо Линдхерста. Его нахмуренные брови вернули ее к действительности. Боже, что она натворила! Как можно так забыться, чтобы превратиться в какую-то безвольную куклу, которая смотрит на Николаса влюбленными глазами и поминутно вздыхает?! Господи, что он сейчас о ней думает!
Николас же думал только о том, как поскорее увести Софи куда-нибудь, где нет палящих лучей полуденного солнца. Он с тревогой следил, как лицо девушки с каждой секундой все больше краснеет. Линдхерсту уже казалось, что Софи начинает задыхаться. Он никогда не знал, как себя вести с женщинами, которым вдруг стало плохо, поэтому он стал беспомощно озираться по сторонам в надежде увидеть кого-нибудь, кто мог бы оказать ей помощь.
Но кругом никого не было. Да и не могло быть! Традиционно, из поколения в поколение, в доме у Сомервиллов повелось, что домочадцы не смеют беспокоить хозяев, когда те общаются с природой. Сейчас лорд Линдхерст, работая в саду, занимался именно этим…
В отчаянии он бросил взгляд сначала на дом, а затем на Софи, лицо которой, как ему показалось, покраснело еще больше. И тут же попытался рассчитать, успеет ли довести девушку до дома, прежде чем она упадет в обморок. Но если ей на полпути станет совсем плохо, то он сможет донести ее на руках. Наконец, в случае если лицо сделается пурпурным и начнутся перебои с дыханием, то ее можно положить на траву, прикрыв чем-нибудь от солнца.
Тогда надо будет расстегнуть ей платье на груди и ослабить шнурки на корсете. Одна эта мысль привела Николаса в такой экстаз, что он схватил Софи за руку и потащил за собой к оранжерее, где оставались недоступные для солнечных лучей уголки. Нет, его воображение не рисовало эротических картин раздевания девушки. Сам этот процесс не волновал Линдхерста. Но мысль о том, что в его руках окажется эта совершенная красота, заставляла сердце Николаса биться сильнее…
Однако стоп! Нечего строить воздушные замки! Эх ты, дуралей! Ведь это та самая мошенница, которая предала тебя в Лондоне! Опозорила перед всем светом! Сейчас тебе кажется, что она сильно изменилась, о многом думает иначе. Дай Бог, если так! Но все же ты должен относиться к ней с предельной осторожностью! И в первую очередь постараться выяснить, чем вызвана такая резкая перемена.
Он думал о том, что поступил глупо, когда пришел к мисс Баррингтон и сделал ей предложение. Но, судя по тому, как его взбудоражила сегодняшняя встреча с ней, никогда и не поумнеет! Одно время Николас презирал эту женщину, и презирал заслуженно. Однако в последние дни что-то явно изменилось. И в ней, и в нем. Софи вела себя совсем по-другому, поэтому сейчас Николас уже не мог ее ни презирать, ни ненавидеть. Более того, он был почти готов простить ей все грехи, ибо смотрел на Софи уже совсем другими глазами…
Это началось в прошлое воскресенье, когда она бросилась вслед за обезумевшей Минервой и попросила у той прощения за платье. Ее раскаяние и сочувствие к мисс Мэйхью были настолько искренними, что глубоко тронули Николаса. Когда они с отцом пришли к маркизе и рассказали о происшедшем, он сумел убедить мать в том, что Софи ни в чем не виновата. Более того, несправедливо и дальше оставлять ее на поденной работе. Она очень способная, получила блестящее образование и воспитание, а потому может не только мыть полы. Линдхерст предложил сделать Софи помощницей слабевшей день ото дня мисс Стюарт. Доводы сына убедили маркизу, и она согласилась…
– Милорд! – вернул Линдхерста к реальности отчаянный крик Софи, раздавшийся у него буквально под боком. – Куда вы несетесь?! Остановитесь же! Я не могу больше бежать! У меня болит бок!
Николас только сейчас заметил, что действительно бежит со всех ног к оранжерее и чуть ли не волоком тащит за собой Софи. Он остановился и с виноватым видом посмотрел на девушку. Как же такое могло случиться? Лорд Линдхерст, всегда гордившийся своим отменным воспитанием и манерами, заставил бежать из последних сил готовую упасть в обморок женщину! Поистине чудовищно! Ему стало очень стыдно и неудобно перед Софи.
– Извините ради Бога! – пробормотал он. – Я, право, не хотел заставлять вас бежать, но, честно говоря, очень торопился, чтобы поскорее увести вас в тень.
Софи посмотрела на Линдхерста как на сумасшедшего:
– Зачем? Мне вовсе не мешало солнце, я отлично себя чувствую!
– Может быть. Но выглядите вы далеко не лучшим образом. Вы так тяжело дышали, лицо покраснело…
– О, извините! Я, наверное, вас напугала. Но это от волнения. Просто слишком нервничала, думая, что маркиза ждет моего возвращения. Она так просила поскорее принести ей клубники!
Поскольку объяснения Софи выглядели вполне правдоподобно, Линдхерст облегченно вздохнул и улыбнулся.
– Давайте условимся, Софи: вы простите меня за то, что заставил вас бежать, а я вас – за то, что испугали меня.
Софи в течение нескольких секунд серьезно смотрела на Николаса, потом рассмеялась:
– Хорошо, милорд. Договорились. Но только вы должны показать мне, где можно набрать самой лучшей клубники в этом саду.
Николас учтиво поклонился, почувствовав, что у него на сердце вдруг стало так легко, как не случалось ни разу за последние годы.
– Я к вашим услугам, мадам, – пробормотал он, предлагая Софи руку.
Она взяла его под руку и по-детски улыбнулась.
– Как служанка, я должна просить прощения за то, что накричала на вас полчаса назад. Дело в том, что слуги в доме сплошь и рядом разговаривают друг с другом в подобном тоне. А я приняла вас за садовника…
– Совершенно не нужно извиняться или объяснять причины, – прервал ее Линдхерст. – Поведение слуг в доме мне хорошо известно.
– Правда? – не без удивления спросила Софи. Николас утвердительно кивнул, пропустил ее вперед, и они вошли в главную оранжерею.
