Хизер Гротхаус - Любовная ловушка
– Я пошутил, госпожа! Ох, простите меня, дурака! – Он успокаивающим жестом положил руку ей на плечи и развернул ее в сторону входа. – Идите, – сказал Эндрю на сей раз более ласковым тоном. – Он очень хочет видеть вас. Не бойтесь.
Ивлин нерешительно шагнула в сторону входа, но вдруг остановилась и развернулась к Эндрю.
– Бонни! Мне нужна… Вы не знаете, где моя овечка, сэр?
Эндрю покрутился, глядя по сторонам и выкрикивая что-то на родном языке. Из толпы вышли двое детей, мальчик и девочка. Мальчик держал за привязь Бонни, а девочка сжимала в руках только что высвобожденного из клетки Роберта. Они, улыбаясь, протянули свои находки Ивлин.
– Миледи, – пропела девочка.
Ивлин смущенно улыбнулась, взяла веревку, к которой была привязана Бонни, и сунула себе под руку Роберта.
– Спасибо, – сказала она.
– Спасибо, – повторили за ней дети и захихикали.
Себастьян с карканьем уселся на крышу дома. Завидев его, люди в толпе изумленно и восторженно заохали. Ивлин еще раз окинула взглядом собравшихся горожан, а потом повернулась и зашла в дом.
Ее глаза не сразу привыкли к полумраку, царящему внутри, и потому она была вынуждена остановиться, моргая глазами и прислушиваясь к гулкому биению своего сердца. Позади нее заскрипела и захлопнулась дверь. Ивлин вздрогнула и принялась озираться по сторонам.
– Ты боишься меня, девушка? – услышала она хрипловатый голос, доносившийся из глубины помещения. Ивлин опять повернулась, пытаясь увидеть обращающегося к ней человека.
Он сидел на деревянном кресле с высокой спинкой и подлокотниками сразу за огромным очагом, полным тлеющего торфа. Ивлин поразилась, до чего старым оказался Ангус Бьюкенен. Внутри было довольно тепло, но глава клана был одет так, будто ему предстоял зимний поход. На нем была шерстяная туника с длинными рукавами, длиной до икр, у горла из-под нее выглядывала нижняя рубаха, а сверху еще была надета безрукавка из теплой овечьей шерсти. С одного плеча на колени спускался длинный плед, на ногах были сапоги из толстой кожи. Его белые как снег волосы лежали на плечах и казались мягкими, словно пух одуванчика. Но в центральной части головы, прямо над седыми бровями, нависавшими над утопленными голубыми глазами, сияла лысина, усеянная старческими пятнами. Ангус носил длинную густую бороду, которая по сравнению с остальной растительностью на его голове казалась более жесткой, но была того же алебастрового цвета.
У Ивлин возникло странное чувство, будто она смотрит на древнего кельтского бога природы или на фантастического горного стража, охраняющего Лох-Ломонд. Он был старый, сильный, мудрый и… вечный.
Он улыбался ей, и Ивлин осознала, что не ответила на его вопрос.
– Я не боюсь вас, – ответила она и с гордостью про себя отметила, что ее голос совсем не дрожал. – Но я боюсь, что вы откажете мне во временном приюте.
Плечи Ангуса дернулись, будто он усмехнулся.
– Как тебя зовут, дитя?
Она сглотнула.
– Ивлин.
Брови шотландца слегка приподнялись, будто ему было тяжело даже двинуть вверх паутину морщин на лбу.
– Ивлин?.. – Его вопрос повис в воздухе.
Она знала, о чем ее спрашивал Ангус, но не знала, что ответить ему. Стоит ли ей назвать свою девичью фамилию, Годвин? Или может, ее фамилия все еще Маккерик, хотя своими последними словами Коналл лишил ее права называть себя так? На самом деле Ивлин хотела назвать старику все три фамилии – Годвин Бьюкенен Маккерик, потому что именно так она привыкла себя называть с тех пор, как оказалась в Шотландии.
Но если быть честной, ни одно из этих имен ей не принадлежало.
Ивлин вздернула подбородок.
– Я не знаю, сэр. Простите меня.
– Хм. – Ангус задумчиво кивнул. – Значит, это ты. Предсказание сбылось.
– Я… не понимаю.
– Появится женщина без имени и дома, одна, но двойная, в одеянии прежних времен, – произнес Ангус. – На нее укажут звери, которые будут подчиняться ей, и она принесет с собой великий мир.
Вождь смерил ее взглядом.
– Твоя накидка… Я узнал бы эти лохмотья среди сотен других. Ведь она принадлежит моей сестре? Минерве Бьюкенен? Наверное, она уже мертва.
Ивлин кивнула.
– Мне очень жаль, – сказала она.
Глаза Ангуса наполнились печалью, он прослезился, но продолжил:
– Одна, но двойная – это означает, что ты носишь ребенка.
Ивлин не могла не улыбнуться.
– А эти? – Ангус медленно поднялся со своего кресла, будто движение причиняло ему сильную боль, и двинулся вперед неловкой, но царственной походкой. Он остановился рядом с ней, ласковой рукой взял Бонни за морду и поднял ее голову вверх. – На них нет заклятия? Они следуют за тобой по собственной воле?
– Да. – Ивлин поморщилась. – Все, кроме Роберта. – Она показала на кролика. – Он был всю дорогу в клетке. Я не подумала о том, что нужно его отпустить на свободу.
– Роберт. – Ангус улыбнулся и посмотрел на овцу. – А это кто?
– Бонни, – ответила Ивлин. Она сунула руку в карман и вытащила извивающегося мышонка. – Это Усатик. А Себастьян сидит на крыше перед входом в дом.
– Здравствуйте, Усатик, – официально поприветствовал мышонка Ангус. Потом его мудрый взгляд остановился на Ивлин. – А где же черный зверь?
Перед мысленным взором Ивлин тут же возник образ Элинор. Ее сердце сжалось.
– Мы прошли почти весь путь вместе, но она… – Ивлин пришлось остановиться, чтобы перевести дух, – …заболела. Она не могла идти дальше. Может быть, она еще вернется…
Бьюкенен печально улыбнулся, будто знал, что волчица уже не вернется, но был слишком добр, чтобы сообщить ей об этом вслух.
– Моя сестра предсказала, что ты придешь, Ив. – Он замолчал, а потом опять продолжил: – Я знал, что твое появление будет означать смерть Минервы, но я и так предчувствовал это. Мы очень нуждаемся в мире, который ты несешь с собой.
Ивлин хотелось верить словам старика о чудесном предсказании Минервы, благодаря чему ее появление в городе стало таким праздником. Но она устала от лжи и полуправды. Может быть, ее появление действительно было предсказано. Ивлин уже не отличала фантазию от реальности и решила, что не станет врать насчет истинной причины своего появления.
– Я не принесла вам мира, – сказала Ивлин. – На самом деле вы, наверное, откажетесь от меня, когда я поведаю вам о причине, которая заставила меня прийти в ваш город. Но я клянусь вам, и это правда, что у меня… правда нет дома.
Ангус Бьюкенен взял ее лицо в холодные, морщинистые руки.
– Дитя мое, я ни за что не откажусь от тебя. Никогда. Добро пожаловать. – Он поцеловал ее в обе щеки, потом подвел к своему сиденью. – Отдохни. И скажи мне, где твой мужчина, отец твоего ребенка? Я надеюсь, он не умер.
