Майя Родейл - Сила соблазна

Найтли чувствовал себя так, словно его вытолкнули на сцену в вечер премьеры и велели участвовать в пьесе, которую он никогда не видел и не читал. У него не было склонности к драме или способности импровизировать.

Он констатировал факты. И все. И теперь сделает то же самое.

— Я хочу, чтобы ты жила со мной, Аннабел. Хочу вызволить тебя из этого гнусного дома. Останешься со мной, дни будешь проводить с Пишущими Девицами и сочинять свою колонку советов, а длинными ночами мы будем вместе.

— Чудесно звучит, — кивнула она, но в голосе прозвучало «однако»…

И тут она вздохнула, и в этом вздохе было столько чувств, что даже Найтли понял это сердцем. Столько слышалось во вздохе Аннабел душевной боли, причиненной жестоким миром, и предчувствия долгой, неумолимой скорби.

Обычно она вздыхала от счастья, когда он входил в комнату. Сбитый с толку, Найтли гадал, что именно изменилось и почему.

— Но я не могу, — глухо ответила она.

Она сказала «нет».

Аннабел сказала «нет».

Сердце Найтли на секунду замерло. Кровь перестала течь в жилах, воздух не поступал в легкие. Он мог бы поклясться, что земля перевернулась. И хотя он стоял на твердой почве, пол вдруг начал уходить из-под ног. Пытаясь удержать равновесие, он потянулся к Аннабел, но та отняла руку и отвернулась.

Найтли застыл на месте и прикусил губу. До крови. Он уже испытал это однажды, когда его прогнали с похорон отца. «Вышвырните ублюдка. Ему тут не место».

Это чувство можно было назвать отчаянной, мучительной необходимостью быть своим. Заброшенность и отторжение тех, чье одобрение было ему жизненно необходимо.

А сегодняшняя сцена казалась еще более опустошающей, поскольку он совершенно не ожидал такого. Ведь она — Дорогая Аннабел, задумавшая очаровать его, Болвана. Весь Лондон это знал. Весь Лондон поддерживал ее и поощрял. Это момент ее торжества. А она отказывается принять его.

Дерек воображал, что Аннабел бросится в его объятия и поцелует с любовью и благодарностью. Но никогда не думал, что она откажется.

Хуже, хуже, в тысячу раз хуже… сейчас он понимал, как ожидал услышать «да».

— Не можешь или не хочешь? — резко спросил он. Грудь словно перехватило стальным обручем. Дышать было невозможно.

— Я принудила вас, а это дурно, — едва не заплакала она. — А теперь эта ужасная история с «Уикли»…

— Не впутывай сюда газету, Аннабел, — грубо бросил он. Ему не нужны одолжения, или ее идеи о том, что лучше для газеты.

Найтли вспылил и не слишком усердно пытался сдержать гнев. А поэтому шагнул ближе и навис над ней.

— Ты заставила меня себя заметить, — резко бросил он. — Заставила. А я теперь не могу выкинуть тебя из головы.

— Я не понимала последствий! — вскричала она, отступая. — И хоть вы советуете мне забыть о газете, но вовсе не имеете в виду именно это. Я знаю вас, Найтли. Лучше, чем кого бы то ни было.

Оба думали о том, как он умчался утром, оставив ее одну, но не забыл о газете. И думал в первую очередь о ней, даже лежа в постели с прекрасной обнаженной женщиной, рискнувшей жизнью, репутацией и всем на свете, чтобы попасть к нему в спальню.

Все эти факты обнажали грубую и нелестную правду.

— Найтли, вам следует жениться на леди Лидии, отстоять газету и забыть обо мне.

Она сказала это так тихо, так жалобно… но он не мог испытывать жалость. Не сейчас.

Не сейчас. Когда он понял, что потерял. Когда Аннабел ускользнула…

В точности, как он не ценил солнечный свет, не обращал на него внимания, пока не наступала ненастная погода. И сейчас у него возникло такое ощущение, что долгая темная зима только начинается.

Дерек злился. И хотя это было мелочно и жестоко, должен был дать ей знать.

— Я постоянно думаю о тебе, Аннабел. Ты хотела привлечь мое внимание и добилась своего, а теперь мстишь за то, что я тебя не замечал.

— Мне так жаль, — выдохнула она. По лицу катились слезы. Он хотел осушить эти слезы поцелуями. Хотел обнять ее и прижать к себе. Возможно, они оба этого хотели. Но ведь она этого не позволит, верно?

— Мне тоже, — бросил он и, повернувшись, пошел к двери.

Глава 40

Женщина, тонущая в слезах. Почти

Если любишь кого-то, освободи его!

Мансарда Аннабел

Аннабел сидела за маленьким письменным столом, даже не замечая, как слезы продолжают литься по лицу. Слева стоял букет засохших розовых роз. Справа тоже розы. Только свежие и ароматные. Перед ней лежали листок бумаги и письменные принадлежности. Она собиралась написать ответ леди Марсден. А еще ей предстояло объяснение со всем Лондоном.

Но сердце было разбито, а мозг отказывался складывать слова в предложения.

Освободить Найтли… отказаться от него без всяких обязательств было благородным, правильным поступком. Аннабел была в этом уверена. Но Господи, о Господи, как это больно! Больно почти так же, как в день, когда она хоронила родителей. Только еще хуже, ведь Найтли жив и здоров, и возможно, ненавидит ее, а ведь это не та страсть, которую она хотела в нем разжечь!

Она все еще живо помнила силу и тепло его объятий, ощущала вкус поцелуя и мощь его плоти, входившей в нее.

Быть желанной, принадлежать ему… Это было… этого ничем не заменить, ничем не вытеснить. Именно поэтому она отказала мистеру Натану Смайту из той пекарни, что вверх по улице. Она ждала Найтли, и ожидание того стоило.

Но Аннабел отказала и Найтли.

Она безумна… абсолютно безумна!

Нет, она хорошая. Она Аннабел, которая всегда все делала правильно и которая всегда ставила нужды других на первое место. Старая Аннабел или Новая Аннабел… все остается по-прежнему. Ее собственное счастье волновало Аннабел меньше всего, особенно в свете нынешних событий. Главное, чтобы у Найтли все было хорошо.

А ведь это она сделала все, чтобы обратить на себя его внимание. Смогут ли они быть счастливы, зная, что она заколдовала его, приворожила, подобно злой волшебнице. Смогут ли они быть счастливы, зная, что он пожертвовал честолюбивыми планами покорить высшее общество ради женитьбы на засидевшейся в девицах тетушке без денег и связей?!

Аннабел не верила, что счастье возможно при таких обстоятельствах. Она хотела истинного счастья.

Как бы сильно Аннабел ни любила его, все же себя она любила и уважала тоже. Если бы ее чувства были слабее, она приняла бы его жалкое предложение. Отдалась бы любовнику телом и душой. Стала бы его маленькой любовницей, сочинявшей разумные советы, печатавшей их в его газете… пока не надоела бы ему. Пока он не нашел бы сестру герцога или дочь графа, куда более подходивших ему в жены.