Ханна Хауэлл - Если он грешен
В тот момент, когда Пенелопа направилась к детям, самый старший из мальчиков двинулся к карете, куда Брант уже заталкивал викария. Братья и сестры мальчика последовали за старшим.
— Эштон, дети не должны видеть тело, — прошептала Пенелопа, повернувшись к виконту. — Попытайся их задержать.
— Вот, посмотри! Видишь, что ты сделал с собственным ребенком? — сказал Брант, откинув одеяло с лица Фейт. — Ты лгал. Она вовсе не убегала с солдатом. Ты продал ее в бордель, и она умерла там.
— Нет! Нет! — Викарий пытался отвернуться. — Поверьте, я не отправлял ее в бордель!
— Но ты ее продал, верно? И получил за нее солидный куш.
Пенелопа взглянула на детей и поняла, что они знают про деньги. К счастью, Виктор пришел Эштону на помощь и они совместными усилиями не пустили детей к карете. Но никто не мог заткнуть им уши, и им предстояло услышать жуткую историю о том, что на самом деле случилось с их старшей сестрой. Они должны были узнать о том, что сделал их отец, — этого желала сама Фейт.
— Мне нужны были деньги! — закричат викарий, когда Брант швырнул его на землю. — У меня целый выводок детей, а викарий в нашей деревушке почти ничего не зарабатывает. Что мне оставалось делать? Мне едва хватало на то, чтобы всех их прокормить.
— Ты мог бы выдать свою дочь за меня — я просил ее руки и подарил кольцо в знак того, что мы жених и невеста. Мы с ней должны были обвенчаться, после чего я дал бы тебе денег, как и обещал.
Викарий со вздохом покачал головой:
— Нет, она бы этого не допустила. Она угрожала мне. Я мог бы лишиться должности и сана. Я вынужден был так поступить.
— Она? О ком ты?
Взглянув на Бранта, Пенелопа увидела в его глазах ярость, скорбь и отчаяние. Было ясно: он прекрасно понял, о ком речь. И теперь она уже корила себя за малодушие. Наверное, было бы лучше, если бы Брант услышал правду о своей матери из ее уст, а не из уст викария. Пусть викарий и не назвал имени, но с тем же успехом он мог бы указать пальцем на леди Маллам. Брант был достаточно умен, чтобы сразу догадаться: «она» — это его мать.
Викарий, несомненно, почуял опасность и, встав на четвереньки, попытался отползти от Бранта — сейчас он напоминал огромного уродливого краба. Но Брант тут же шагнул к нему, и со стороны все это выглядело как какой-то странный ритуальный танец. И еще большую странность придавали этому «танцу» Корнелл и Уитни, медленно шагавшие рядом с Брантом. Пенелопа же с замиранием сердца ждала развязки.
— Ты сказал «она»?! — Голос Бранта более походил на рык хищника, чем на человеческую речь. — Говоришь, «она» угрожала лишить тебя должности? Только одна женщина могла бы это сделать. Следовательно, ты хочешь сказать, что тебе заплатила моя мать?
Викарий открыл рот, но так и не смог произнести ни слова. В этот момент старший из мальчиков пробрался между Эштоном и Виктором и остановился перед Брантом. И Пенелопа заметила, как в глазах викария вспыхнула искра надежды. Но искра эта тут же потухла, когда сын взглянул на отца с отвращением и гневом.
— Я Питер Бимен, его старший сын, — сказал мальчик, покосившись на Бранта. — Как раз перед тем как исчезла Фейт, к нам приезжала гостья, желавшая поговорить с отцом с глазу на глаз. И этой гостьей была леди Маллам. Я не могу сказать вам, о чем они говорили, но в доме внезапно появились деньги. — Питер вздохнул. В глазах его стояли слезы, но он пытался сдержать их. — Я бы предпочел, чтобы тело Фейт осталось с нами. — Мальчик взглянул на карету. — Мы похороним ее. Но я не позволю отцу проводить службу…
— Что ты говоришь, Питер?! — в ужасе воскликнул викарий.
Брант взглянул на мальчика и проговорил:
— Конечно, этого нельзя позволять. После того, что он сделал с ней, это было бы святотатством.
— Но я не посылал ее на смерть! — закричал викарий.
Питер заглянул отцу в глаза. А младшие братья и сестры уже приближались к Питеру, и все они смотрели на своего отца с гневом и презрением.
— Нет, ты отправил ее на смерть, — заявил Питер. — Ты знал, что она никогда к нам не вернется. Поэтому ты и говорил всем, что она убежала в Испанию с солдатом. Я не сомневаюсь, что ты уже заготовил письмо, в котором сообщается о ее смерти. Как ты думаешь, куда могла отправить Фейт эта женщина? Я думаю, она тебе все сказала. Возможно, не напрямик, но она так или иначе объяснила тебе, какая судьба ждет нашу сестру. А тебе было все равно.
— Нет, сын мой. Я бы ни за что этого не допустил, если бы все знал.
— Я хочу похоронить ее в нашем семейном склепе, — сказал Брант, не обращая внимания на лепет викария. — Я сообщу вам, Питер, когда состоится церемония. Приглашаю вас и ваших братьев и сестер. Но не вашего отца. Поверь мне, — он взглянул на сидевшего на земле викария, — я бы вышвырнул тебя из этого дома, если бы не дети. — Снова повернувшись к Питеру, Брант продолжал: — Немедленно сообщите мне, если он попытается избавиться от кого-нибудь из вас или если даже посмеет хоть пальцем вас тронуть. Пусть я не могу официально оформить над вами опеку, но с этого момента я буду считать себя вашим опекуном. Относитесь ко мне соответственно.
Брант направился к своей карете, но друзья тут же догнали его.
— Ты хочешь, чтобы мы поехали с тобой и присутствовали при твоем разговоре с матерью? — спросил Виктор.
Какое-то время Брант молча смотрел на одеяло, в которое было завернуто тело Фейт. Потом взглянул на Виктора и ответил:
— У меня нет матери.
Глава 15
Эштон смотрел на спящую Пенелопу. На лице ее остались следы от слез, и в этом не было ничего удивительного — прошедший день был ужасным. Виконт очень переживал за Бранта, однако не стал возражать другу, когда тот сказал, чтобы он отвез Пенелопу домой и остался с ней. «С Брантом будут Корнелл, Виктор и Уитни, этого достаточно», — говорил себе Эштон. Ему то и дело вспоминались слова друга о матери. «У меня нет матери», — сказал он таким тоном, что сразу стало ясно: Брант принял окончательное решение.
Эштон до сих пор не мог поверить, что леди Маллам оказалась способна на такое чудовищное преступление. Эштон с Брантом были друзьями с детства, и он прекрасно знал, что леди Маллам всегда была суровой и деспотичной. Со временем, повзрослев, Брант восстал против материнского деспотизма, но при этом оставался внимательным и любящим сыном. Увы, на этот раз леди Маллам зашла слишком далеко. Она убила женщину, которую полюбил ее сын, убила лишь потому, что не одобрила его выбор. Доказательств, что леди Маллам желала Фейт смерти, у них не было, но довольно и того, что она отдала невинную девушку в бордель.
