Жюльетта Бенцони - Талисман Карла Смелого
Наступила тишина. Все погрузились в дегустацию. Гость пристально следил за тем, как уменьшается на блюде количество салата, который запивали душистым миллезимным[36] вином.
Когда блюдо собрались уносить, Водре-Шомар подобрал все остатки, приговаривая:
– Негоже отправлять такое чудо на кухню!
На смену салату появились легендарные волованы с трюфелями и "сладким мясом" теленка, при виде которых расцвела дю План-Крепен. Поскольку еще ни разу не случалось, чтобы они кому-то не понравились, Евлалия остановилась на них. И заслужила многочисленные похвалы.
Аппетит окончательно укротили цесарки с печеным картофелем, а затем были поданы сыры, которые за столом маркизы обычно не подавали. Окинув взглядом их разнообразие, ученый гурман восторженно воскликнул:
– Обед без сыра – все равно что красавица без глаза!
И с этими словами приступил...
Маркиза специально заказала поднос с сырами, так как гость был из Франш-Конте, и она понимала, что без сыров не обойдешься. А почему их было так много? Так это на тот случай, если гостю не придутся по вкусу другие блюда.
Подали и разнообразные десерты, а к сырам – еще одна неожиданность! – шампанское.
– Сыры – тяжелая пища! Пузырьки шампанского облегчат пищеварение.
Великан Лотарь пощипал сладкое и спросил, не соизволят ли подать ему кофе прямо в столовую? И объяснил:
– Раз уж мы собрались побеседовать, то, мне кажется, не стоит нарушать ту теплую атмосферу, что окутала наше празднество. Что вы думаете на этот счет, маркиза?
– Я... Я охотно соглашусь с вами, – кивнула тетя Амели, давно мечтавшая хоть немного размять ноги.
И спросила про себя, что профессор называет "теплой атмосферой", если за столом они не обменялись и десятком слов?
План-Крепен не замедлила вмешаться и произнесла самым сладким голосом:
– Госпожа маркиза бесконечно добра и от всей души желает порадовать вас, господин профессор, но при этом она предпочла бы видеть нас всех в гостиной. Там уже все подготовлено, а она очень заботится о своих слугах, которые все уже в годах... Со своей стороны, я могу вас уверить, что атмосфера останется такой же теплой.
Ответ был столь же сладостным.
– Возможно ли даже помыслить о возражении столь любезной хозяйке? Той, чье искусство ублажать гостей достигло недосягаемых высот?
Выйдя из-за стола, гость поспешил к маркизе и с восхищенной улыбкой подал ей руку.
– Никогда в жизни я не предполагал наблюдать подобные чудеса, – шепнул Юбер Альдо, когда они парами шествовали к зимнему саду, где было все подготовлено к ритуальному кофепитию. – Подумать только, медведь пользуется благосклонностью Амели! Ну, можно ли вообразить что-нибудь подобное?
– Почему нет? Наш гость человек не без особенностей, но, безусловно, с обаянием. Мне кажется, у них даже есть что-то общее. У Амели седые волосы с рыжиной, а у него рыжие с проседью. И у обоих зеленые глаза, гордый, а порой и дерзкий взгляд, в зависимости от освещения.
– Но тетя Амели намного старше!
– Неужели? Лично я в этом сомневаюсь. Но, как бы там ни было, вы сможете узнать у него все, что захотите.
– А это главное, не так ли?
– Вероятно... Но я себя спрашиваю...
Профессор не сказал, о чем он себя спрашивает, однако Альдо расслышал, как он пробормотал себе под нос:
– Как же она была хороша... Чертовски хороша, старая верблюдица! И до сих пор кое-что осталось!
Уши План-Крепен обладали поразительной особенностью – она слышала все! Услышала она и бормотанье профессора и подошла к Альдо.
– Не грозит ли нам сцена ревности, как вы думаете?
– Увы! Все, что может совершить или не совершить мой дорогой родственник, по-прежнему окутано для меня покровом тайны, дорогое дитя мое!
– Что это с вами? С каких пор вы стали называть меня "дорогое дитя"? Вы хоть знаете, сколько мне лет?
– Не знаю и знать не хочу! Вы План-Крепен, и точка. Уникальное творение. Создав его, форму разбили. Но, если я правильно угадал, раз в четыре века вы воскресаете из пепла. Я прав?
Растроганная Мари-Анжелин приподнялась на цыпочки и, оперевшись на руку Альдо, коснулась губами его щеки.
– Вперед и приготовимся к лекции! – шепнула она.
План-Крепен не ошиблась, предложив покинуть столовую и перейти в зимний сад, здесь все было приготовлено для приятнейшего отдыха. К белому креслу тетушки Амели добавили еще три с мягкими цветными подушками. Более скромные были предназначены для персон более скромных. На одном столике уже были расставлены кофейные чашки и хрустальные рюмки. На другом – шоколад, миндальное печенье, фрукты, красивые бутылки и коробки с сигарами, манящие ароматами дальних стран.
– Думаю, вы не хотели, чтобы эту прелесть стронули с места? – подчеркнула свою правоту неисправимая маркиза.
Все расселись. Обряд кофепития начался, как священнодействие, в полной тишине. Однако, выпив отменного ликера и закурив кто сигару, кто сигарету, гости перешли к серьезному разговору. Альдо рассказал о разговоре с нотариусом, путешествии в Грансон и его последствиях, Мари-Анжелин – об ужасной смерти госпожи де Гранльё в церкви Святого Августина и своем похищении, а затем слово было передано Адальберу, признанному златоусту семьи.
Когда он закончил свой рассказ, воцарилась тишина. Водре-Шомар, погрузившись в задумчивость, следил за дымом своей сигары, потом отпил глоток старинного арманьяка и повернулся к Альдо.
– Так вас мучает загадка, сколько же рубинов было в талисмане? Теперь, на ваш взгяд, их стало слишком много?
– Не на мой взгляд, на взгляд истории.
– Ну, это как пожелаете. Так, значит, исторические рубины находятся у вашего тестя? Но тот, который вам подарили, абсолютно им идентичен, так?
– Да. Я осматривал их все одновременно через лупу и категорически это утверждаю. Они совершенно одинаковы. Я в растерянности. Откуда они могли взяться?
– Из сундука венецианца Тоскари, приехавшего в Брюгге на праздник Тела и Крови Христовых[37], чтобы предложить их герцогу Филиппу Бургундскому, потому что только он мог оценить их по достоинству и заплатить за них настоящую цену. Филипп был Великим герцогом Запада, равного ему в Европе не существовало. А случилось это в 1421 году...
– В 1421 году? – удивленно переспросил Альдо. – Я думал, что он купил их на двенадцать лет позже, в 1433 году в честь рождения сына.
– Вы ошиблись, но не совсем. Да, он купил их в честь рождения сына, но только другого сына.
– Великого бастарда Антуана? Но почему? Уже родился Великий бастард Корнэй...
