Бертрис Смолл - Законы любви

— Зато станет вашей женой и подарит других детей, — возразил Куин.

— Бери все, — велел хозяин. — Мы возьмем вьючную лошадь.

Мужчины принялись укладывать вещи в маленький сундучок и седельные сумки. Больше у них ничего не было.

Они еще успели немного поспать и поднялись, когда в окно заструился свет полной луны. Они тепло оделись, и Куин разбудил еще одного слугу, который спал в зале, и велел вынести вещи во двор и погрузить на вьючную лошадь.

Тем временем Кир спустился на кухню и завернул в салфетку жареную курицу, хлеб и сыр. Наполнив обе фляжки разбавленным водой вином, он поспешил назад. Остановился в зале, оглядел комнату, где провел столько счастливых часов. Представил мачеху на стуле у огня, с маленькими пяльцами и иглой в руках. Увидел играющих вокруг братьев и сестер. Пусть по рождению он незаконный сын, но ему повезло не знать в кругу своей семьи ничего, кроме любви.

Повернувшись, Кир вышел из зала.

Во дворе уже ждали оседланные животные. Куин вскочил на своего коня. Кир сел в седло и, ни слова не говоря, направил жеребца со двора. Куин ехал рядом, держа повод вьючной лошади. Земля на много миль вокруг была припорошена снегом. Лунный свет отражался от него, и дорога перед ними была как на ладони. Вскоре им встретился небольшой отряд всадников. На плечах предводителя лежал плед в серо-черно-белую клетку.

— Вы не сын сэра Уильяма? — спросил он.

— А кто спрашивает? — бросил Кир, пристально глядя на незнакомца.

— Я Фрэнг Дуглас из Гленгорма, милорд. Мы выехали навстречу по приказу нашей госпожи. Она сказала, что вы, возможно, приедете сегодня.

— Я Кир Дуглас. Далеко еще ехать?

— С час, милорд, не более. Госпожа приказала величать вас «милордом», поскольку теперь вы будете главным в Гленгорме. Она хорошая девочка, хоть и англичанка, и прекрасно воспитана.

Кир слегка улыбнулся:

— Я стану уважать леди и заботиться о ее благоденствии.

— Разумеется, милорд, — кивнул Фрэнг. — Вы сын сэра Уильяма и исполните долг по отношению к семье.

Кир неожиданно развеселился от такой уверенности, но ничего не сказал.

Окружающий пейзаж был пустынен. Ни одного строения.

— Где живут люди Гленгорма? — спросил он Фрэнга.

— В деревне. За домом.

— А скот есть?

— Да, милорд. Когда пойдет снег, мы загоним его в сараи.

Кир кивнул. Что же, все хорошо продумано.

— Коровы? Овцы?

— И то и другое, милорд, но больше коров.

Кир больше ничего не стал спрашивать. Наконец они добрались до Гленгорма. Дом стоял на небольшом возвышении. Он был не особенно велик, но выглядел достаточно крепким. Из печных труб шел дым, сворачивавшийся ленивыми спиралями в безветренном воздухе. Возле дома находилась конюшня, откуда выбежал парень, чтобы взять поводья лошадей.

К Киру подошел слуга.

— Добро пожаловать, милорд. Я Тэм. Сейчас отведу вас в дом. Миледи ожидает вас.

— Когда приведешь меня к ней, — велел Кир, — помоги моему слуге отнести и разобрать мои вещи. Для меня подготовлена комната?

— Да, милорд, — ухмыльнулся слуга. — Комната готова. А сейчас леди ждет, милорд. Я вернусь и помогу вашему человеку.

Кир поблагодарил его, немного постоял, оглядывая зал. Он был невелик, не то что отцовский, но выглядел уютно. В камине горел яркий огонь. В конце комнаты стоял высокий стол, над которым висела шпалера. У одной стены стояли сложенные раскладные столы и скамьи, у другой — старый дубовый, почерневший от времени буфет.

Кир переступил порог и увидел женщину, сидевшую на стуле с вышитой спинкой. Она что-то шила. Два маленьких белых терьера с лаем бросились ему навстречу. Несколько больших псов дремали у камина. Улыбаясь, Кир погладил терьеров и подошел ближе.

— Мадам, — приветствовал он.

Приехал. Тот человек, который отберет у нее Гленгорм.

Сисели подняла глаза.

— Я Кир Дуглас. Сын сэра Уильяма, миледи. Как вам известно, я послан защищать вас и Гленгорм.

— Добро пожаловать в Гленгорм, Кир Дуглас. Меня зовут Сисели, — спокойно ответила она. — Я вдова вашего кузена.

Сисели показала на стул:

— Садитесь, пожалуйста. У вас, конечно, есть немало вопросов.

Она повернула голову:

— Артейр, вина милорду.

— Ваши слуги хорошо вышколены, — заметил Кир.

— Да. Они очень послушны.

— Пока что у меня нет вопросов, но когда будут, надеюсь, вы сумеете на них ответить.

Кир взял небольшой кубок с вином и жадно выпил, потому что умирал от жажды.

— Вы долго были в пути? — вежливо спросила Сисели.

— Выехал, когда луна была в зените. Часов десять — двенадцать.

— Я знала, что вы приедете сегодня, — кивнула Сисели, — и велела Маб приготовить обильный обед, поскольку вы наверняка проголодались.

— Маб?

— Наша кухарка. Йен часто говаривал, что она здесь с самого основания Гленгорма. Маб стара, но еще полна сил. Она захочет познакомиться с вами, милорд. И уж точно ответит на все ваши вопросы. Я живу здесь всего два года.

Сисели слегка улыбнулась. Кир улыбнулся в ответ.

— Да, мне будет интересно встретиться с ней.

— Я велела приготовить для вас комнату. Раньше это была спальня моего мужа. Там есть очаг, и рядом смежная комнатка для вашего слуги, если у вас он есть… или если захотите его завести.

— Спасибо, мадам. У меня есть слуга, который был со мной с тех пор, как мне исполнилось пять лет. Теперь мне тридцать два.

— Вы старше моего мужа, — вздохнула Сисели. — Йену исполнилось двадцать девять… ой!

Она наколола палец иглой и, тут же сунув его в рот, принялась сосать.

— Не стоит одновременно шить и разговаривать, — покачала она головой.

— Шьете для будущего ребенка? — спросил Кир, хотя и так знал ответ: уж очень маленькие были одежки.

Он пытался поддержать беседу, которая до сих пор была не слишком оживленной. Ведь если она должна стать его женой, нужно узнать ее лучше. Интересно, догадывается ли Сисели о планах его отца?

— Да, — кивнула она, поднимая маленькое платьице. — Сначала не имеет значения, девочка это или мальчик, одежда все равно одинаковая.

Сисели сложила платьице и честно призналась:

— Я стараюсь не плакать из страха повредить своему ребенку, но это так трудно, милорд!

Ее голос дрогнул.

Кир отнюдь не был мягкосердечен, но невольно растаял, глядя в глаза Сисели.

— Возможно, лучше плакать, мадам. Вы копите в душе горечь, а это куда сильнее повредит ребенку. Почему бы не спросить Маб? Преклонный возраст наверняка дал ей мудрость знать подобные вещи.

Сисели сжала губы и молча кивнула.