Кэтлин Вудивисс - Лепестки на воде
— Меня вдохновляет твоя красота, дорогая.
— Тебе больше не придется купаться в пруду, — радостно заметила Шимейн.
Гейдж дернул за кончик простыни, торчащий между ее грудей.
— Купание в пруду — отличное занятие, особенно для двух влюбленных. Завтра я покажу тебе прелести такого купания. — Проведя обеими ладонями по ее округлой груди и тонкой талии, Гейдж спустил простыню на бедра.
— Может, наполним ванну? — задыхаясь, спросила Шимейн.
— Принеси мыло и полотенца, — хриплым голосом велел Гейдж, склонившись и целуя мочку ее уха. — А я приготовлю воду. — Однако он никуда не ушел, а спускал простыню все ниже.
Шимейн подхватила падающую простыню и растянула ее за спиной, как гигантские крылья, охотно отдаваясь ласкам. Руки мужа с искушенной дерзостью двигались по всему ее телу, деловито исследуя и лаская каждое потайное местечко. Шимейн задышала часто и неглубоко, вскоре ее вздохи сменились стонами. Как мотылек, привлеченный светом, она последовала за Гейджем, когда он сел на высокий табурет и посадил ее к себе на колени. Простыня с шорохом соскользнула на пол. Шимейн выгнулась, подставляя грудь горячим, алчным поцелуям и обжигающим ударам языка. Одной ладонью муж сжимал ее ягодицы, побуждая отвечать на его движения. Она принимала его удары и отвечала на них, пока жаркая волна не захлестнула ее. Они вновь слились в неописуемом блаженстве, и прошло немало времени, прежде чем они вернулись к реальности.
Шимейн прижалась к мужу, не желая расставаться с ним, и Гейдж целовал ее губы, веки, восхищался шелковистой нежностью ее груди и теплом влажного лона, окутывающего его…
Потом Гейдж закутал жену в простыню, словно в кокон, а сам быстро ополоснул лицо у умывальника и начал носить ведра с водой для купания. Похоже, нагота его ничуть не смущала, и Шимейн неотрывно смотрела на него, утоляла любопытство, обнаруживая, что ее познания в мужской анатомии растут с каждой минутой. Впрочем, едва Гейдж поворачивался к ней, она поспешно отводила взгляд.
Когда ванна была готова, Гейдж вернулся к своей юной жене.
— Ванна ждет, миледи, — объявил он, взяв ее за руку. — А вашему супругу не терпится разделить с вами омовение.
Шимейн хотела поправить свалившуюся с плеч простыню, но Гейдж удержал ее за руку.
— Вы слишком хороши, чтобы прятаться под простыней, мадам. Я хочу взглянуть на вас. А вы?
Несмотря на румянец, который залил не только ее лицо, но и грудь, Шимейн не задумываясь кивнула.
— Да, очень!
— Тогда смотрите, сколько вашей душе угодно, — добродушно предложил Гейдж. Взяв ладонь Шимейн, он провел ею по своему торсу. — Такие взгляды и прикосновения мне приятны.
— И мне, — выдохнула Шимейн, чувствуя, как забилось в восхищении сердце, едва Гейдж начал урок любовных ласк.
— Видите; мадам? Я не что иное, как податливая глина в ваших руках, — прерывисто зашептал он.
— Нет, не глина, — благоговейно возразила она, — а могучий дуб.
— Тогда лети сюда, птичка, и садись на ветку, — позвал он, приникая губами к виску Шимейн.
— А как же ванна?
— Мы непременно насладимся ею — именно там птичка опустится на могучий дуб.
Глава 16
Ликующий щебет птиц, рассевшихся на высокой сосне у окна спальни, разбудил новобрачных, возвещая наступление нового дня и напоминая о прошедшем. Едва муж пошевелился, Шимейн сонно улыбнулась, радуясь прикосновению сильного мускулистого тела. Она лежала на боку, спиной к Гейджу, уместившись в гнездышке, образованном его грудью и подогнутыми ногами. Новая ночная рубашка, которую Шимейн носила всего несколько минут, висела на том же стуле, на котором прошлой ночью Гейдж оставил свою одежду. Новобрачных укрывала только простыня, под которой отчетливо проступали очертания разгоряченных тел.
— Как бы мне ни хотелось остаться здесь, с тобой, дорогая, — прошептал ей на ухо Гейдж, — придется покинуть этот рай и заняться утренними хлопотами.
Шимейн перевернулась на другой бок, не желая отпускать его.
— Мы почти не спали.
— Да, слишком долго барахтались в ванне, но зачем сон, если мы познали блаженство? У меня перед глазами до сих пор стоит твое влажное, чудесное тело, озаренное светом свечей, с поблескивающими холмами и тенистыми долинами, манящими вкусить их нежность и тепло…
Даже сейчас воспоминание о страсти Гейджа исторгло тихий стон из уст Шимейн. Вчера Гейдж очаровал и поверг в трепет ее: свет свечей золотистым ореолом окружал его тело, подчеркивал бугры мышц на груди, длинные выпуклости на предплечьях и бедрах.
— Думаю, еще ни один свадебный подарок не приходился так кстати. А я-то думала, что супружеская постель — единственное место, где бывают зачаты дети!
— Когда мы вдвоем, мадам, любой момент и место будут подходящими для любви — не важно, в одежде мы или без единой нитки на теле. Если двое стремятся друг к другу, они найдут возможность соединиться.
— Мне не терпится оправдать или опровергнуть ваше заявление, сэр, — шутливо заявила Шимейн, заинтригованная объяснением мужа.
— Не удивляйтесь, если они появятся неожиданно, — посоветовал Гейдж, в доказательство прижимаясь к ее ягодицам.
Шимейн подняла босую ногу и погладила его ступней по твердой икре.
— Я буду предвкушать их каждый раз, едва услышав твои шаги.
Он обвел ладонью соблазнительный изгиб ее бедра и приподнялся, легко целуя ее в щеку.
— Ты дождешься меня здесь?
Шимейн бросила удивленный взгляд через плечо:
— А кто же будет готовить завтрак? Мы не дотронулись до еды, которую привезли от Ханны. Она будет разочарована, узнав, что мы ничего не съели.
— Уверен, Ханна все поймет, но я не вижу необходимости объясняться, — усмехнулся Гейдж и языком провел по шее и плечу жены.
— Ханна удивится, чем мы занимались, — выдохнула Шимейн.
— Если вспомнить, скольких детей она родила, пожалуй, она сразу догадается, в чем дело.
Неужели все пары в первую брачную ночь так же деятельны, как они с Гейджем? Но едва задав себе этот вопрос, Шимейн вспомнила, как ее подруги в Англии, выйдя замуж, открыто выражали свое отвращение «ко всему, что творится на супружеском ложе». А Шимейн пыл Гейджа приводил в трепет.
— Не стоит объявлять об этом во всеуслышание, — рассудила она. — Иначе все решат, что мы целую ночь устраивали здесь оргию.
— Но ведь так и было, мадам, — отозвался Гейдж с насмешливыми нотками в голосе.
Улыбаясь, Шимейн уютно свернулась, прижавшись к нему.
— Знаю, Гейдж, но остальным знать об этом не следует. Иначе они решат, что ты женился на распутнице.
— Шила в мешке не утаишь… — вздохнул он. Шимейн ахнула в притворной вспышке гнева:
— Ах ты, негодяй! Мошенник! Сам раздул во мне пламя, а теперь обвиняешь! Нечего сказать, хорош рыцарь!
Смеясь, она попыталась выбраться из постели, но Гейдж поймал ее за руку и опрокинул на спину. Веселая борьба продолжалась не больше минуты, пока Гейдж не уселся верхом на отбивающуюся ногами и руками Шимейн. Широко разведя ее руки, он прижал их к матрасу.
— Разве я не говорил тебе, что мечтаю видеть в своей постели прекрасную распутницу? — прошептал он, покрывая губы Шимейн дразнящими поцелуями.
— Если я распутница, сэр, — возразила Шимейн, извиваясь на постели, — тогда именно вы привили мне вкус к наслаждению. — В ее словах была изрядная доля правды — Гейдж умело пробудил в ней пыл, вознося к высотам экстаза и заставляя с нетерпением ждать новых проявлений страсти.
Гейдж оперся на локти, и его карие глаза засветились огнем.
— Подумай только, чему мы научимся вдвоем!
— Ты хочешь сказать, тебе известно далеко не все? — изумленно спросила Шимейн.
Гейджа насмешило и вместе с тем ошеломило предположение жены о его полной осведомленности.
— Мне предстоит еще многое узнать, дорогая — в особенности о тебе. Если нам повезет прожить вместе до конца своих дней, уверен, ты научишься читать меня, как старую книгу, за годы выученную наизусть. Надеюсь только, что я не наскучу тебе.
Шимейн скептически прищурилась:
— Едва ли, мистер Торнтон! Боюсь, я наскучу вам!
— Никогда!
— Солнце встает, — напомнила она мягко.
— Знаю. Придется все-таки отпустить тебя, но при одном условии: пообещай не одеваться. Я помню, как ты выглядела в первое утро, когда появилась в доме и хлопотала на кухне — нежная, обнаженная под ночной рубашкой и халатом. Уверяю вас, мадам: я чуть не обезумел, увидев, как халат облегает вашу грудь и ягодицы. Твои соски жаждали ласки, а я был готов подарить ее!
Шимейн застонала, вспомнив, как неприлично выглядела в то утро.
— Значит, вот почему ты не сводил с меня глаз!
Гейдж отпустил ее запястья и подхватил грудь обеими ладонями.
— Ты выглядела так обольстительно, что мне хотелось немедленно унести тебя в постель. Потом эта мысль не раз посещала меня.
Шимейн запустила тонкие пальцы во взъерошенные волосы Гейджа.
