Фиби Фиджеймс - Серебряный ангел
— Простите?
— Нет, ничего. — Теперь в этом уже вряд ли была необходимость.
Таггарт встал, отодвинув кресло. Брайди отметила про себя, что совсем забыла, какой он высокий. Хотя нет, не забыла, просто в очередной раз поразилась. Как она могла забыть это, если совсем недавно он стоял так близко за ее спиной, расчесывая ее волосы, и, как бы невзначай, касаясь пальцами ее шеи! И она в этот момент любовалась в зеркале его отражением, возвышающимся над отражением ее собственным. Она смотрела на его сосредоточенное лицо, и сладкая дрожь пробегала по ее телу. Брайди пыталась совладать с собой, но, увы, тщетно. И было мучительно стыдно от мысли, что он все почувствовал, все заметил.
Именно тогда, в ту минуту, Брайди поняла, что больше не может себе лгать. Сколько бы она ни одергивала себя, сколько бы ни напускала туману, но никуда не деться от действительности: ее влекло неудержимо, как бабочку на огонь, к этому человеку. Чувство, охватившее ее, было не менее сильным, чем, в свое время, к Джонни. Нет, неправда! Теперешнее чувство намного сильнее и глубже того, былого, далекого. Казалось, она согласилась бы на любые жертвы и испытания, только бы прильнуть к Таггарту, задохнуться в его объятиях, слиться с ним, превратившись в единое целое, в частицу его жизни, окружения, всего, что хоть как-то относилось к нему. Видеть его, слышать, ощущать прикосновения его нежных рук, губ… Позволить ему все, все, все!.. Конечно, Брайди понимала, что мечтать об этом полнейшее безумие, но что она могла поделать с собой?!
Она знала, что никогда не признается Таггарту в своих чувствах, никогда не унизится перед ним. Да и вообще, у него есть любовница, пусть даже их отношения, судя по сцене с вазой, довольно странные.
«Я ДЛЯ НЕГО СЛИШКОМ ХОЛОДНА, — решила Брайди. — И НЕДОСТАТОЧНО В ТЕЛЕ, ЕСЛИ СУДИТЬ ПО ТОМУ, КАКИЕ ПЫШНЫЕ ФОРМЫ У ЕГО ЛЮБОВНИЦЫ. И ПОТОМ, Я ВЕДЬ ВСЕГО-НАВСЕГО „ИСПОРЧЕННЫЙ ТОВАР“, РАЗВЕ НЕТ? И МНЕ СУЖДЕНО СТАТЬ САМОЙ ЯРОЙ МУЖЕНЕНАВИСТНИЦЕЙ».
Брайди сидела в кресле и продолжала безмолвно смотреть на Таггарта затуманенным взором. Ей было стыдно за свои мысли и тайные желания. Она молила Бога только об одном: чтобы Таг не сумел догадаться, что творилось с ней.
Желая положить конец затянувшейся паузе, Слоан обошел стол и опустился на колени перед креслом Брайди, заглядывая ей в лицо.
— Если вы сейчас же не ляжете спать, вы уснете в этом кресле, — чуть слышно сказал он.
Брайди стоило неимоверных усилий, чтобы не позволить себе наклониться и поцеловать Таггарта. В уголках его темных, четко очерченных губ, затаилась немного грустная, задумчивая усмешка. Темно-голубые глаза, с блестящими зрачками, смотрели ласково, а черные брови, обеспокоенно нахмурившись, слились сейчас в одну сплошную линию, но, вот-вот, казалось, были готовы распахнуться, как легкие крылья, и радостно взлететь.
Она вскинула голову, словно пытаясь таким образом, стряхнуть с себя дурман, навеянный близостью его лица, и произнесла растерянно:
— Да. Я… Хорошо.
Она будет лежать в его постели. Одна. В темноте. А вокруг будет витать его дух. Та комната хранит его запах, там каждый предмет трогали его руки. Она будет спать на том же самом месте, где обычно спит он. И ей приснятся те сны, которые видит он. А утром, когда она проснется, быть может, лишь посмеется над глупостями, переполнявшими сейчас ее голову.
Консуэла услышала приход Ника еще до того, как тот вошел в дом. Ее разбудило тихое ржание лошадей в загоне и, раздавшиеся вслед за этим, шаги Ника. Миновав порог дома, он осторожно, ступая по деревянному полу на цыпочках, стал пробираться к тому месту, где оставил свои вещи.
Консуэла села в постели, не обращая внимания на сползающее с нее одеяло, и заявила:
— Я помогу тебе, Ники.
— Ты и так уже помогла, — ответил ей игривый голос. — Жаль, что я не могу побыть с тобой, хоть несколько минут.
Консуэла улыбнулась, зябко поведя плечами, но не стала прикрывать свою оголившуюся грудь. Наоборот, она сбросила с себя одеяло и, обнаженная, встала с постели.
— Я еду с тобой, — сказала она и, повернувшись к нему спиной, наклонилась, чтобы поднять с пола свои блузку и юбку.
В этот момент она услышала позади себя шаги Ника и почувствовала на своих бедрах его руки. Консуэла так и осталась стоять на месте с блузкой в руках, а он привлекал ее к себе все сильнее и сильнее, так, что она почувствовала, как больно впиваются ей в спину пуговицы его куртки.
— Нет, — ответил он, принимаясь жадно мять в руках ее грудь. Потом одна рука его скользнула вниз, вдоль живота Консуэлы, и добралась до сокровенного места.
Его ласки возбуждали ее. Она ощущала на своих плечах и шее жаркие поцелуи Ника.
— Ты подождешь меня здесь, — прибавил он, часто и тяжело дыша.
— Я еду с тобой, Ники, — прошептала Консуэла и задрожала от вожделения, отвечая всем телом на жадные и настойчивые ласки мужских рук.
— Я сумею тебе пригодиться. Ведь ночи в пути такие долгие.
Консуэла на миг прижалась к Нику, чувствуя, как набирает силу и крепнет скипетр его страсти. Улыбнувшись, она закинула руки за голову и взъерошила волосы парня, прекрасно сознавая, что при этом грудь ее поднялась выше, и соски должны приятно щекотать его ладонь.
— Долгие ночи, Ники, — проворковала Консуэла, медленно покачивая бедрами.
Она слышала, как Ник откашлялся и прошептал хриплым голосом:
— Хорошо. Но сейчас я слишком хочу тебя, чтобы ехать.
— Конечно, милый, — прошептала она и медленно нагнулась, опершись о подоконник. Широко расставив ноги, она изогнула спину, слыша, как Ник быстро расстегивает и сбрасывает на пол брюки.
— Я тебе нужна, — повторила она, когда он с силой вошел в нее. Улыбаясь, Консуэла крепко ухватилась за подоконник и, покачиваясь при каждом толчке, подчинилась ритму Ника. — Быстрей, Ники, — исступленно шептала она. — Быстрей.
Конечно же это, не что иное, как обозначения широты и долготы. Таг внимательно смотрел на буквы и цифры, которые он переписал с медальона на листок бумаги.
А — 14 — 112 — W — 10 — S — 24–34 — N — 49.
Все оказалось так просто. Он начал с тех букв и цифр, которые Брайди приняла за даты рождения. Но версия эта с самого начала показалась ему сомнительной. И когда Таг, наконец, отбросил ее, его осенило: 112 — W — 10 — не что иное, как 112 градусов и 10 минут в сторону запада. И так далее.
Никаких карт в доме Таггарта не было, но он и без того мог сказать, что местность, расположение которой было зашифровано на медальоне, находилась где-то в районе каньона Белого Волка. Однако, через несколько минут пыл его поостыл. Разве можно, чтобы Серебряный Ангел, скорее всего, просто не существующий, находился в таком известном месте, как этот каньон?! И что может означать головоломка на обороте медальона? Таг смотрел на нее несколько минут, после чего хлопнул себя по лбу.
