Мередит Дьюран - Любовь без обмана
Она резко отодвинулась.
— Но она была здесь. Это-то правда. Чиновник в магистрате так сказал.
— Так кажется.
— А ты не веришь в это?
Они помолчали.
— Нет, — наконец сказал он. — В противном случае…
В противном случае. Она прерывисто вздохнула и повернулась к окну. Эти слова она сама себе не позволяла произносить. Для тех, кто предоставлен сам себе, сомнение — самый близкий враг. Она не будет сомневаться. Бонем сказал правду.
Она взглянула на Эшмора. Он помрачнел, вспомнив прежние возможности, которые сейчас бесполезны. Но винить нужно не его одного.
Две ночи назад. Две ночи назад этот коттедж был еще цел.
— Мне нужно было сказать тебе это раньше. — Слова жгли ее. — Мне нужно было сказать тебе это в Уайтчепеле. Мы бы уже побывали здесь.
Он покачал головой:
— Нет. У тебя не было причины доверять мне. Привезя тебя к Ридленду… У тебя причины не было.
С его стороны это было великодушно. Он всегда казался великодушным, когда была затронута его гордость. Это делает его совершенно особым, насколько она знает мужчин.
Ей хотелось бы отплатить ему правдой, признаться, что это было не важно. Упади Эшмор в ту ночь в Уайтчепеле на колени перед ней и скажи, что он весь мир обошел в поисках ее, что каждую ночь за эти четыре года он лежал без сна, беспокоясь о том, что сталось с ней, она все равно продолжала бы подозревать его. "Мир тебе не враг", — всегда говорила ей мама, но Минна никогда к ней не прислушивалась.
Однако сейчас ей не до милосердия, только эта черная, все растущая злоба. От нее жжет глаза, и они опухли. Минна перевела дыхание. "Не твоя вина, — подумала она. — Мне нужно было доверять тебе". Они так близко, она ощущает его запах, насколько он лучше, чем запах золы и пепла. Нет лавровишневого мыла, чтобы скрыть его, только запах мускуса и пота, мужчины, который вспотел в погоне за злодеем. Он пытался. Она тоже.
Она уткнулась лбом в его плечо. Его рука легла на ее волосы. Ладонь у него такая большая, она как бы убаюкивала ее, защищала.
Раздался резкий свисток паровоза. Почему они так пронзительно свистят? Как будто поезд кричит в агонии, с ужасом ожидая, что его заставят тащиться по рельсам.
Возможно, ей тоже предстоит испытать боль. Ведь только слова лжеца заставили ее забыть о горе.
Какой-то звук рвался из нее. Она плотно стиснула губы, подавляя его. В мире столько ужасов, и теперь эта поездка может стать еще одним.
Он молчал, ласково поглаживая ее по волосам. В Гонконге ему нравилось поучать ее. Но он никогда не поучал ее, если она говорила правду.
Минна тяжело вздохнула.
— Ты прав, — пробормотала она. — У меня нет причины доверять Бонему.
— Но ты права относительно кольца, — сказал он. — В таком пламени оно расплавилось бы.
Глаза Минны наполнились слезами. Она провела рукой по его груди, просунула руку под пиджак, ухватилась за рубашку. Он такой теплый и живой, он обнимает ее, крепко прижимая к себе. Состав дернулся, застонал, заскрежетал. Она думала, что ее ночные кошмары теперь закончатся, что она уедет из Провиденса с мамой. Какой же наивной она была! Минна открыла рот, чтобы признать это, но дыхание перехватило, она с трудом сдержалась, чтобы не всхлипнуть. В коридоре послышались шаги.
— Поплачь, — пробормотал он. — Все хорошо.
— Услы… — Она умолкла, судорожно сглотнула и попыталась снова: — Услышат. А т-ты велел не привлекать внимания.
— Все в порядке.
— Почему? — всхлипнула она. — Нечего плакать. Раз кольцо не расплавилось, значит, Бонем сказал правду. Еще есть шанс.
— Даже если он сказал правду. Причина поплакать есть всегда.
Она снова открыла рот и, к своему удивлению, икнула. Она попыталась глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться, но это не получалось, отвратительные звуки все равно вырывались. Она способна на такие некрасивые звуки, и он теперь это знает.
От этой мысли ей стало легче. Он уже слышал это, ей не нужно сдерживаться.
Его руки переместились на ее талию. Он поднял ее и посадил к себе на колени, прижав к своей груди. "Поплачь", — сказала она себе, и слезы покатились из ее глаз, горячие и соленые, как морская вода. Видеть внизу так много воды, когда горишь там, наверху… этого не может быть; Бонем должен был сказать правду. Она подумала, не теряет ли она сознание. Она не могла дышать, весь мир, кажется, колеблется вокруг нее; только тьма кажется надежной.
Минна смутно расслышала его голос, когда он провел пальцами по ее волосам, его низкое теплое бормотание словно луч солнца на ее макушке: в Лондоне все будет хорошо. В Лондоне они со всем разберутся. Присказка дня детей — она это знала. Сколько раз она сама таким образом пыталась успокоить мать, чтобы та не плакала. Она успокаивала мать всеми известными ей способами, но у нее не было такого голоса или таких коленей, на которых мама могла бы так уютно свернуться клубком. Маме всегда было мало ее, и, может быть, теперь она поняла, чего ей не хватало. Не так уж плохо, когда тебя поддерживают, быть такой маленькой, чтобы тебя можно было поддержать. Его руки сомкнулись вокруг нее, что-то, что казалось ей недоступным и неизлечимым, начало успокаиваться.
"Я могу утешить себя сама", — говорила она маме. И она могла, если это было необходимо. Но почему она должна была это делать? Он никогда не давал обещаний, которых не мог бы сдержать. Он сказал правду в ту ночь, когда забрал ее из Уайтчепела: он не обещал, что они придут за Коллинзом на рассвете. Минну возмущала его мелочность, она не хотела ему верить. Правда не всегда приятна. Иногда вы из-за нее начинаете ненавидеть человека, пока не научитесь быть благодарным за нее. "Хотелось бы мне, чтобы у мамы был кто-нибудь вроде тебя". Слова рвались наружу, но когда она заговорила, это оказалось совсем не то, чего она ожидала.
— Ты не хотел прикоснуться ко мне, — сказала Минна.
— Хотел, — ответил Фин.
— Я имею в виду в Гонконге.
Он прижался губами к ее виску.
— Хотел, — пробормотал Фин.
Он лгал. Или просто развлекался, но его профессия ему этого не позволяла.
— Ты считал меня идиоткой. — Голос у нее дрогнул. — Ты думал, я шлюха. Наглая пустоголовая кокетка.
Она чувствовала, как сильно бьется под ее рукой его сердце. Тому, кто вынужден постоянно соблюдать осторожность, очень просто забыть, что другие люди состоят из плоти, а не из камня. Даже в жестоких людях течет теплая кровь — Коллинз оплакивал смерть своего брата, а Бонем пару раз рассмешил ее. Даже настоящие злодеи вздыхают по ночам и порой испытывают привязанность к кому-нибудь. Мама была права: Минна выросла и стала слишком сдержанной, чтобы напоминать себе о подобных вещах.
