Ани Сетон - Очаг и орел
— Дорогая, но ведь в конце концов они это сделали, — возразил Роджер. — А все началось в гостинице, в «Фаунтейн Инн», в районе Орн-стрит, — пояснил он Ивэну, будучи уверенным, что того и в самом деле интересует эта история. — Теперь, конечно, все это уже быльем поросло, но в то время, когда сэр Генри Франклэд влюбился в маленькую Агнес, это была самая веселая гостиница в здешней местности. Наша гостиница в то время была закрыта. Это случилось в 1742 году, тогда был расцвет моего прапрадеда.
— У них был настоящий роман? — улыбнулся Ивэн.
Сердце Эспер сжалось, она быстро посмотрела на своего жениха. Послышалось ли ей это ударение на слове «настоящий»? Наверное, я просто слишком взволнованна. Мы завтра женимся, он любит меня, он ведь сам об этом сказал. Он не похож на других мужчин, правда сказать, я мало что о них знаю, со мной рядом были только отец и Джонни. Нахлынувшая внезапно боль отпустила Эспер. Если бы это был день накануне их свадьбы с Джонни, они бы танцевали, было бы множество гостей, охапки цветов, белые ленты, играл бы приглашенный скрипач. Это событие собрало бы половину Марблхеда — у Джонни было много друзей. Мы бы танцевали всю ночь, а утром обвенчались бы в церкви. После этого мы отплыли бы в Бостон на корабле Джонни, так как мы это планировали не один раз. Позднее мы опять вернулись бы сюда.
Эспер с отвращением оглядела кухню. Слава Богу, я никогда сюда уже не вернусь, я все это ненавижу!
Они с Ивэном уезжали, но не на корабле, а на поезде. Сразу же после брачной церемонии они отправлялись в Нью-Йорк. Ивэн решил не завершать ее портрет — рисовать море ему больше не хотелось. С Эспер на эту тему он не разговаривал, она и не расстраивалась, потому что эту последнюю неделю он был полностью в ее распоряжении.
Эспер посмотрела на Ивэна взглядом, полным любви и благодарности. Он же ответил ей уныло и сосредоточенно, сердце Эспер учащенно забилось, мурашки пробежали по коже.
Завтра ночью, подумала она. Ее возбуждение было так велико, что, извинившись, она вышла из-за стола, надеясь, что Ивэн последует за ней. На улице стояла летняя ночь. Подождав некоторое время под каштаном, она медленно вышла через калитку и пошла вниз по улице. Прогулка успокаивала ее, перед отъездом она хотела попрощаться с Марблхедом. «Возможно, — не без радости подумала она, — я сюда никогда не вернусь. Мама с папой могут приехать ко мне». Идя по Орн-стрит, она заглядывала в незанавешенные окна домов, с жалостью смотрела на их обитателей. Нелли Боуэн воевала со своим выводком и с вечно пьяным глупым мужем. Дэмэрис Орн, ожидающая своего первого ребенка, заботливо подогревала кофе к возвращению Тома с пожарной службы, где тот проводил время, предаваясь безделью и пьянству. «Завидовала ли я им когда-нибудь?» — подумала Эспер.
Жители Марблхеда ужинали, улицы были пустынны. Недалеко от «Старого Брига» Эспер поднялась в гору, оттуда «Фаунтейн Инн» казался воздушным и нереальным. Впереди на фоне темнеющего зеленоватого неба вырисовывались очертания холма, где располагалось кладбище с возвышающейся над ним колонной. Сколько раз Эспер приводили сюда, чтобы она обратила свой молодой непокорный взгляд на исписанные датами и именами надгробия!
Теперь, покидая Марблхед она почувствовала смутную вину и пришла попрощаться с могилами предков.
Сначала она подошла к памятнику утонувшим морякам, мальчикам, погибшим около Больших Отмелей в страшный шторм сорок шестого года. Она смотрела на белый мрамор, пытаясь вспомнить своих братьев, но не могла.
Спустившись вниз по склону, она подошла к месту захоронения старшего поколения Ханивудов: здесь покоились Исаак, Джон, Моисей, Томас и их жены. На каждом памятнике были высечены изображения черепа, косы и ангелов. Отец рассказывал ей, что Марк и Фиб были похоронены где-то поблизости, но их надгробия из более мягкого камня, должно быть, раскрошились. Самое последнее было сделано из гранита с высеченной на нем плакучей ивой: Сара Хатэвэй Ханивуд 1754–1848. Прабабушка. Как хорошо она рассказывала всякие истории! — вспомнилось Эспер. Она наклонилась к камню, на нем были начертаны хорошо знакомые с детства слова:
«Мелисса Ханивуд супруга Моисея Ханивуда. Умерла 6 июля 1732 г. в возрасте 17 лет». И эпитафия:
«О беспечная юность, ты проходишь!Как ты теперь, я была такой.Как я теперь, ты будешь вскоре;Готовься к смерти и следуй за мной».
Эти слова всегда пугали Эспер, но сейчас эта эпитафия только усилила глубину переживаемой ею радости.
«С вами покончено, — прошептала Эспер. — Я уезжаю с Ивэном, я свободна, я покидаю вас». Убогие серые камни молчаливо обступили ее. С моря поднимался ветер. Эспер встала и повернулась навстречу ему. На другой стороне гавани через равные промежутки времени вспыхивал маяк, внизу в домах зажигались вечерние огни; две рыбачьи лодки в Малой Гавани взяли курс к берегу. Она услышала скрип уключин и ощутила острый запах вяленой рыбы, доносившийся с берега.
Посмотрев в южном направлении, Эспер попыталась в сгущающихся сумерках разглядеть поднимающиеся к небу трубы «Очага и Орла». Неужели Ивэн все еще слушает, как отец спорит с матерью? Почему же он не пошел за мной? Успокоившись, Эспер спустилась вниз и по Орн-стрит направилась домой. Завернув на Франклин-стрит, она увидела медленно бредущего ей навстречу высокого человека.
Опять этот Портермэн! Раньше она непременно постаралась бы избежать встречи с ним, но со времени его последнего визита в гостиницу враждебность Эспер поубавилась. Эймос Портермэн. Многое в Марблхеде становилось незначительным при звуке этого имени.
— Здравствуйте, вы, видимо, хотели к нам зайти? — улыбнувшись, спросила она.
Заметив ее, Эймос остановился как вкопанный, не в силах вымолвить хотя бы слово, как мальчишка, застигнутый врасплох; она была так близко и улыбалась мило и дружелюбно, такой он ее еще не видел.
Наконец Эймос кивнул в ответ и снял шляпу, неуклюже прижимая ее к своей широкой груди.
Склонив голову набок, глядя на него сквозь ресницы, Эспер произнесла:
— Вы столь благосклонны к моей матери, так часто к нам заходите!
— Эспер! — изумленно произнес Портермэн. Через минуту он громко рассмеялся. — Я представлял вас совершенно другой.
Улыбка исчезла с лица девушки.
— Я другая, — спокойно сказала она, — я счастлива.
Отвернувшись, Эймос на мгновение закрыл глаза. Эспер продолжила свой путь к дому, и он последовал за ней.
— Вы действительно завтра выходите замуж за… за Редлейка?
— Да.
— Жаль, — тихо сказал Портермэн. — Вы должны были выбрать другого человека, который смог бы о вас позаботиться…
