Кристин Ханна - Если веришь
Она посмотрела на него и улыбнулась. Их взгляды встретились, и в ее карих глазах он увидел те же чувства, которые обуревали его. В груди что-то сжалось, стало трудно дышать.
– Что ты делаешь?
– Занимаюсь с тобой любовью, – честно призналась она.
Прежде чем он успел ответить, она начала стягивать с него простыни и тянула до тех пор, пока почти все его тело не оказалось обнаженным.
Она нырнула головой под остатки простыней.
– Боже мой...
Теперь кончик ее языка прошелся по его животу, оставив за собой полоску огня. Движения стали медленными, изучающими. Желание захлестнуло его, пробило дрожью. Никогда в жизни он такого не чувствовал. Он схватил ее за плечи, подтянул вверх и впился губами в ее рот.
В свой долгий и требовательный поцелуй Бешеный Пес вложил всю страсть мужчины, который тысячи раз занимался сексом, но никогда в своей жизни не любил.
Мария отдалась его поцелую всем своим существом. Ее язык сплетался с его языком, изучал влажную полость его рта, проводил по его зубам. Она обвила руками его шею и крепко прижалась к нему грудью.
Никогда еще Бешеный Пес так не желал женщину.
Неловкими пальцами он начал расстегивать крошечные пуговки ее рубашки. Пуговицы не поддавались. Он проклинал их, рычал, как зверь, ему хотелось просто разорвать тонкую ткань.
Мария засмеялась и немного отклонилась.
– Ты куда? – в отчаянии закричал он.
– Я лучше ее сниму, прежде чем ты разорвешь. – Она ловко расстегнула рубашку. Кружевная ткань скользнула по шелковистой коже рук, чуть задержалась на небольших грудях с розовыми сосками и упала.
Увидев обнаженную Марию, он застонал. Желание, казалось, стянуло все его внутренности в тугой пульсирующий комок.
Он никогда не задумывался прежде над значением слова «желание». Оно всегда означало лишь простое вожделение. Но сейчас он вдруг понял, что в нем заложено нечто большее.
Мария нужна ему больше, чем кто-либо в его жизни. Не только ее тело, хотя он желал его со страстью, граничившей с отчаянием. Ему нужны ее улыбка, смех, ее способность любить, преданность тем, кого она любила.
Она отвела от него взгляд и медленно, сама не сознавая, насколько соблазнительны ее движения, начала развязывать поясок своих панталон. Они скользнули по округлым бедрам, а потом обнажили островок коричневых волос. Она отшвырнула панталоны вместе с рубашкой в сторону, и они повисли на столбике кровати, словно белый флаг.
– Господи Иисусе, Мария, – прошептал он, – как ты прекрасна. Иди сюда.
Она покачала головой. Длинные волосы покрывали ее грудь и затвердевшие соски.
– Но...
Она наклонилась и прижала к его губам палец.
Потом откинула последнюю простыню, и его тело оказалось полностью обнаженным. Он лежал со слегка раздвинутыми ногами, с вытянутыми по сторонам руками и пальцами, сжатыми в кулаки. Его грудь вздымалась и опускалась в такт дыханию. Она долго изучала его. Он боялся пошевелиться, как будто его придавило к кровати. Дыхание участилось. Каждый вздох отзывался в ушах, словно канонада. Он облизнул губы и попытался сглотнуть, но не смог. Он полностью потерял над собой контроль.
Она наклонилась над ним и положила ему руки на грудь. Ее ладони, влажные и горячие, обожгли его кожу. Она загадочно улыбнулась и... села на него верхом.
Он замер и закрыл глаза. Она не торопясь, опустилась на него.
Он обхватил ее за бедра и притянул к себе. Она наклонилась еще ниже и взялась руками за деревянную спинку изголовья. Перед его глазами совсем близко оказалась ее грудь, дразня своими сосками.
Он приподнялся и схватил ртом один из них.
С ее полураскрытых губ слетел стон удовольствия. Она начала двигаться, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.
Пот выступил у него на груди. Его пальцы впились в ее бедра, которые двигались в безыскусном, инстинктивном ритме, сводившем его с ума.
Их горячие, скользкие от пота тела настолько слились воедино, что он уже не понимал, где он и где она.
Дотоле неизвестные ему эмоции разрывали сердце. Он вдруг почувствовал себя уязвимым.
А она, откинув голову, продолжала самозабвенно двигаться.
Он посмотрел на нее. Она изогнулась над ним с закрытыми глазами, полураскрытыми губами, с пылающими от страсти щеками.
Боже, как хорошо...
Его охватило слишком сильное желание раствориться в ее влажной теплой плоти. Его трясло, по лбу ручьями катился пот. Стиснув зубы, он приказал себе сдержаться.
Она продолжала двигаться, но вдруг, всхлипнув, остановилась.
– О Господи, о Господи...
Она отцепила руки от изголовья и, упав на него всем телом, притянула к своей груди его голову.
Он крепче обнял ее за бедра и с силой глубоко вошел в нее. Она напряглась и вскрикнула.
– О Боже... Мэт, – простонала она.
Услышав свое имя, он совсем потерял голову. Он схватил ее и, выгнув спину, поднял над собой. Долго сдерживаемое извержение, наконец, прорвалось, и наслаждение волнами прокатилось по всему его телу. В полном изнеможении он откинулся на подушки и прижал Марию к себе. Она обняла его и уткнулась лицом в его плечо. В воздухе витал едкий запах пота, смешанный со сладким запахом секса.
Сначала наступил момент блаженства, счастья, потом– отрезвления.. Нахмурившись, он стал вспоминать, как сильно – впервые в его жизни – он ощутил свое желание к Марии, и он испугался. Ему никогда никто не был нужен. Он не признавал никаких ограничений, у него не существовало привязанностей. Если он хотел идти, он шел, если хотел остановиться – останавливался. Никто не говорил ему, как ему следует поступить. Его свобода так же естественна, как дыхание. Без нее он не мог жить. Он не представлял себе жизнь за белым забором. Не мог состариться на такой вот маленькой ферме в таком забытом Богом медвежьем углу.
И все же всего несколько минут назад он подумал, что она ему нужна. Не для секса, не для времяпрепровождения. Она нужна ему по-настоящему. С ней он чувствовал себя... человеком.
«Ах, Мария, что мы делаем? – думал он. – Что, черт возьми, мы делаем?»
Но он знал ответ.
Между ними возник не только замечательный секс. Между ними возникла любовь.
Мария притулилась рядом с Мэтом. Он нежно гладил ее по волосам, но молчал.
Ей снова стало страшно. Страшно, что сейчас, чудесным солнечным утром, он встанет, оденется и оставит ее.
Она покрепче зажмурилась, чувствуя, что может заплакать.
«Пожалуйста, Мэт, не уходи...»
Вслух она не смогла ничего произнести – слова застряли у нее в горле. Вместо них она сказала:
– Я... я читала твои заметки, Мэт. – Его рука остановилась.
– Вот как?
Она приподнялась, чтобы увидеть его лицо. Он смотрел на нее настороженно.
