Барбара Смит - Любовь-победительница
И все потому, что всего за несколько дней Адам изменил свой взгляд на неравный брак. Внезапная мысль потрясла Мэри. А не кроются ли корни этой перемены в его любви к ней? Последует ли он по стопам брата и возьмет ли в жены простолюдинку? Мэри порывисто вздохнула. Нет, нельзя думать об этом. Она решилась на близость с ним в момент слабости, и больше это не должно повториться. Но испытанное ею блаженство стоило того, чтобы взять еще один грех на душу. Одно это восхитительное воспоминание значило для нее больше, чем тысяча ночей одиночества.
Резкий стук прервал ее размышления. Мэри села, прижав цветы к обнаженной груди.
– Кто там?
– Это я, – послышался ворчливый, хриплый голос. Обедайя. Она с ужасом посмотрела на дверь. Знает ли он, что произошло? Видел ли он Адама?
Она стала торопливо искать рубашку среди сбившихся простыней.
– Я не могу подойти к двери! – крикнула она. – Если ты подождешь внизу, я спущусь через несколько минут.
– Нет, мисс. У меня важное дело.
О Господи, ну почему он выбрал именно этот момент, чтобы упрямиться? И что может быть такого важного в столь ранний час?
Святые небеса! Он наверняка знает.
Мэри вскочила с постели. Ее вещи были в другой комнате, так что ничего другого не оставалось, как надеть смятую рубашку и пеньюар. Пальцы дрожали, застегивая пуговицы рубашки, которая сейчас казалась возмутительно откровенной.
Направившись к двери, она взглянула в зеркало и замерла, поразившись увиденному. Волосы бурными волнами ниспадали ей на плечи, губы алели, щеки раскраснелись. Вместо девической наивности в глазах светилась мудрость опытной женщины. Распутницы.
Мэри повернулась к зеркалу спиной. Она не позволит себе стыдиться своей любви к Адаму.
Сжав рукой полы пеньюара, она подошла к двери и решительно открыла ее.
В сумрачном коридоре стоял Обедайя в своей обычной ливрее светло-зеленого цвета. Нахмуренные брови делали его лицо еще мрачнее обычного.
– Я принес вам чай. – Он кивнул на поднос с фарфоровой посудой, подгоревший тост был намазан апельсиновым джемом.
Обедайя знал, что она терпеть не может апельсиновый джем. Он что, сердится на нее или просто не в настроении?
– Благодарю. – Она протянула руки к подносу, гадая, нет ли записки под тарелкой. Любовного письма от Адама. – Нет ли для меня послания?
Обедайя упрямо держался за ручки подноса.
– Никаких посланий.
Она тоже держалась за поднос.
– Но вы что-то говорили о срочном деле.
– Ваш завтрак – вот срочное дело, когда часы показывают пол-одиннадцатого.
– Одиннадцатого? – Мэри едва удержалась, чтобы не сказать, что никогда не спала так долго. – Боже, я, должно быть, устала. Спасибо, что принесли мне завтрак.
Какое-то мгновение каждый тянул поднос к себе, потом Обедайя открыл дверь плечом.
– Я поставлю его на стол.
И не успела она возразить, как он ввалился в комнату, прохромал к столу и с грохотом поставил поднос, так, что зазвенела посуда. Уперев волосатые кулаки в бока, он мрачно уставился на скомканные простыни.
– Похоже, вам есть что объяснить, юная мисс.
Смелость Мэри отступила перед лицом отеческого гнева Обедайи.
– Объяснить?
– Я вам не какой-то там юнец! – загремел Обедайя, тыча в нее пальцем. – Прошлой ночью вы кое-чего натворили, и я знаю, кто надоумил вас.
– 3…знаете?
– Ну да! Этот всемогущий герцог Сент-Шелдон. Я застал этого негодяя, когда он уходил в девять утра. В девять! Когда весь Лондон мог увидеть его, да проклянет Господь его душу!
Мэри почувствовала раскаяние, но отказалась поддаться ему.
– Прошу вас не говорить об Адаме в таком тоне!
– Адам, – с отвращением повторил слуга. – Вы так легко попались на его удочку. – Обедайя, хромая, обошел постель и сдернул простыню. – И вот доказательство – ваша девственная кровь.
В наступившей тишине слышен был лишь шум дождя. Пристыженная, Мэри посмотрела на небольшое пятно на простыне и прижала руки к пылающим щекам. Она даже не знала, что бывает кровь, хотя Адам и предупредил, что в первый раз женщина испытывает боль. Воспоминания вновь вспыхнули в ней – его невероятно интимные ласки, жгучая боль, когда он проник в ее лоно, а потом ощущение его плоти, сильной и жаркой, навсегда соединившей их.
– Я думал, вы не такая распущенная, как эта ваша легкомысленная сестра, – мрачно заявил слуга. – Что скажет ваш отец, узнав, что вы тоже выбрали Брентвелла? Что?
Да, отец будет в ужасе, когда узнает, что она поддалась искушению плоти. Он назовет это замечательное слияние тел греховным совокуплением. Острая боль потери пронзила Мэри. Адам может завтра отказаться от нее, но отец всегда останется отцом. Но теперь своим поступком она уничтожила все надежды на примирение с ним.
Ее встревоженный взгляд устремился к ландышам, грустно лежавшим на подушке, и она тяжело вздохнула, не желая, чтобы страхи и сожаления испортили волшебство минувшей ночи. Как можно стыдиться такой восхитительной близости? Сложив руки на груди, она посмотрела Обедайе прямо в глаза.
– Папины суровые принципы больше не имеют для меня силы. А может, и никогда не имели.
Внимательные голубые глаза слуги смягчились.
– Ах, девочка, да ведь вам обязательно нужно отцовское руководство. Мужчины вроде его светлости хотят только одного от женщины вашего положения. И вы преподнесли ему это на блюдечке.
– Адам не такой. Он изменился. Ведь он даже разрешил лорду Сирилу жениться на Джо. Он сам сказал мне об этом.
– Хм. И теперь вы думаете, что и герцог женится на вас. Да?
Мысль об этом сверкнула словно луч солнца сквозь грозовую тучу. Адам – ее муж? Она опустилась на постель и прижалась головой к столбику полога. Она могла бы жить его жизнью, родить ему детей, спать рядом с ним каждую ночь.
Виктор никогда не вызывал в ней таких желаний. С ним она все время чувствовала себя виноватой. А рядом с Адамом ее не тяготила мысль о темных грехах, она ощущала только непобедимый свет любви.
И все же – брак? Сможет ли он позволить себе ту же свободу выбора, которую он позволил брату? Может ли она сама пренебречь теми устоями, которыми руководствовалась всю жизнь?
Выйдя замуж за Адама, она стала бы герцогиней. Мысль эта показалась ей слишком фантастичной. Она никогда не сможет быть такой надменной, как его мать или леди Камилла. Насколько лучше было бы, если бы Адам был простолюдином! Если бы они жили в маленьком домике, заросшем плющом…
– Ну вот, опять вы размечтались, – заметил Обедайя. Она выпрямилась.
– Я просто задумалась.
– Ну да, вижу, – неодобрительно сказал он. – Ну что ж, значит, мне придется сообщить вам самое плохое. Только взгляните вот на это и скажите, благородный ли человек этот герцог.
