Жюльетта Бенцони - Марианна и неизвестный из Тосканы

Язон — сильный, отважный мужчина того типа, рядом с которым женщина чувствует себя спокойно… Необходимо, чтобы он приехал, абсолютно необходимо… Но, Бог мой, как томительно тянется время!..

Была, однако, кроме верного Жоливаля, еще одна душа, которую Марианна с радостью увидела бы:

Фортюнэ Гамелен. Хотя вызванная Франсисом паника немного улеглась, молодая женщина еще долго размышляла об этом необычайном побеге. Правда, она не знала подробностей, но было совершенно ясно, что без участия министра полиции он не мог произойти. В то же время она не могла допустить, чтобы министр Наполеона опустился до такого: глумиться над самоотверженностью своих собственных агентов, освободить опасного преступника, смертельного врага его родины. И Фортюнэ, которая так много знала, Фортюнэ, без сомнения, ввиду своей преданности Наполеону входившая в число агентов Фуше, Фортюнэ, возможно, смогла бы приоткрыть завесу над этой тайной. Но Фортюнэ, охваченная вновь вспыхнувшей любовью к красавцу Фурнье-Сарловезу, исчезла, как и напророчил ее черный мажордом Жонас.

«Ну вот, — меланхолично подумала Марианна, — обе женщины, к которым я питаю подлинное доверие, единственные, кого я по-настоящему люблю, унесены непреодолимым ветром любви. Одна я мучаюсь с напрасной любовью, которая сейчас интересует, пожалуй, только меня».

Однажды Наполеон, со смехом цитируя Овидия, сказал ей, что любовь — нечто вроде военной службы. Для Марианны же это было еще хуже: нечто вроде пострижения в монахини с такими спутниками, как одиночество и воспоминания, только усугублявшими тягостное ощущение обмана.

Но вот утром, которое, судя по календарю, было понедельником 19 апреля, во время первого завтрака Фортюнэ без предупреждения появилась у своей подруги. Небрежно одетая, кое — как причесанная, что для нее было признаком большого волнения, она рассеянно поцеловала Марианну, заверила ее, что у нее «ослепительный вид», что было по меньшей мере преувеличением, и рухнула в кресло, приказав Жерому принести побольше кофе, горячего и сладкого.

— Ты бы лучше выпила шоколаду, — заметила Марианна, встревоженная при мысли, какое действие может оказать большое количество кофе на того, кто и так достаточно взвинчен. — Кофе сильно возбуждает, ты же знаешь?

— А я хочу быть возбужденной, ожесточенной, вне себя!

Я хочу, чтобы во мне продолжал кипеть гнев, — вскричала креолка в драматическом порыве, — надо, чтобы я долго вспоминала вероломство мужчин. Хорошо запомни это, несчастная! Верить тому, что нашептывает мужчина, все равно что верить капризному ветерку. Лучший из них — гнусное чудовище, а мы — его несчастные жертвы.

— Если я правильно поняла, твой гусар напроказил? — спросила Марианна, на которую ярость Фортюнэ подействовала, как порыв свежего ветра.

— Он негодяй! — заявила молодая женщина, положив себе солидную порцию яичницы и густо намазав маслом кусок хлеба. — Понимаешь ты это? Мужчина, которого я люблю в течение ряда лет, за которым ухаживаю днем и ночью с самопожертвованием послушницы из монастыря Святого Винцента! Мне ли этим заниматься?

Марианна сдержала улыбку. Положение, в котором она оставила Фортюнэ и красавца Фурнье в вечер императорской свадьбы, имело очень отдаленное сходство с набожным милосердием.

— Ну? — спросила она. — Что же произошло?

Фортюнэ коротко рассмеялась и, хотя в ее сухом смехе отсутствовала веселость, он впечатлял своим трагическим звучанием.

— Почти ничего! Ты можешь себе представить, что он посмел привезти с собой в Париж эту итальянку?

— Какую итальянку?

— Девицу из Милана… я не знаю даже ее имени! Психопатку, которая до такой степени втрескалась в него там, что бросила семью и состояние, чтобы последовать за ним.

Мне говорили, что он привез ее с собой и поместил в своем родном Периго в Сарла, где у него есть дом, но я не хотела в это верить. Так вот, она не только была в Сарла, но и приехала с ним сюда! Дальше уж идти некуда, а?

— И как ты узнала об этом?

—  — Он сам мне сказал! Ты не можешь представить себе, насколько циничен этот повеса! Он покинул меня этой ночью, попросту заявив, что теперь ее очередь взять на себя заботу о нем и ему пора идти на встречу с ней! Оказывается, находясь у меня, он посмел послать ей письмо с объяснением, что он ранен и находится на излечении в доме, куда ей вход заказан. Я вышвырнула его вон! И надеюсь, что та дуреха поступит так же!

На этот раз Марианна не смогла удержаться. Она рассмеялась и с удивлением прислушалась к своему смеху, ибо за последние три недели такое было впервые.

— Ты напрасно довела себя до такого состояния. Если он пятнадцать дней оставался взаперти с тобой, он, безусловно, больше нуждается в отдыхе и сне, чем в страсти. Кроме того, он человек выздоравливающий! Пусть он возвращается к своей итальянке. Если он живет с ней, у нее в доме невольно все должно подчиняться некоему брачному статусу, так что, по сути дела, ты находишься в лучшем положении. Предоставь ей все радости домашнего хозяйства.

— Домашнего хозяйства? С ним? Сразу видно, что ты с ним не знакома! Знаешь, чего он допытывался у меня?

Марианна сделала отрицательный знак. Пусть Фортюнэ продолжает считать, что она действительно совершенно не знает Фурнье.

— Он спрашивал у меня твой адрес, — торжествующе бросила та.

— Мой адрес? Для чего?

— Чтобы нанести тебе визит. Он думает, что с твоим «гигантским влиянием» на императора ты без труда сможешь устроить его восстановление в армии. И в этом он совершает большую ошибку.

— Почему?

— Потому, что Наполеон и так достаточно ненавидит его, а тут еще возникает вопрос о его взаимоотношениях с тобой.

Несомненно, она права. Впрочем, Марианна не имела никакого желания снова увидеть пылкого генерала с его наглым взглядом и слишком проворными руками. То, что он собирался просить ее помощи, было уж слишком, учитывая обстоятельства, при которых они познакомились. И затем, довольно с нее уже этих мужчин, постоянно пытающихся что-нибудь выпросить у нее, но ничего не дающих взамен…

Поэтому в голосе появилась необычайная сухость, когда она заявила:

— Я сожалею, говоря тебе это, Фортюнэ, но твой гусар никогда меня не интересовал. К тому же один Бог знает, когда я снова увижу императора.

— Браво! — одобрила Фортюнэ. — Пусть мои нежные друзья сами выпутываются, ведь они не могут похвалиться, что ты им чем-то обязана?

Марианна нахмурила брови.

— Что ты хочешь сказать?

— То, что я знаю, как подло вел себя Уврар по отношению к тебе. Что поделаешь! У Жонаса весьма тонкий слух, и он обожает подслушивать…