Колин Маккалоу - Прикосновение
— Если можешь, Александр, принеси сигары и самый большой графин коньяку, — попросила она. — И лучше не закрывай дверь — я могу понадобиться наверху. Буду курить и прислушиваться одним ухом.
— Конечно, любовь моя. Ты ведь знаешь, ты моя любовь. — Он подал ей сигару и помог прикурить. — Больше никаких детей, — продолжал он, вставая и направляясь к буфету за коньяком, — ни в коем случае. Несчастная Элизабет! Может, хоть теперь она немного придет в себя. И даже начнет радоваться жизни. Без Александра в постели.
— Значит, мы сходимся во мнении. — Руби приняла из его рук стакан, отпила огромный глоток и удовлетворенно вздохнула: — Господи Иисусе, какая роскошь! Я готова на все, лишь бы больше никогда не видеть то, чего насмотрелась сегодня. Твоя жена невыносимо страдала, хоть и не чувствовала боли. Странно, правда? Если бы я не напоминала себе об этом, я бы не выдержала. Когда рожаешь сама, не представляешь, как это выглядит со стороны. Впрочем, мои роды были легкими.
— Сейчас Ли уже… Сколько ему? Двенадцать или тринадцать?
— Меняешь тему, Александр? Тринадцать ему исполнится шестого июня. Зимнее дитя. Носить ребенка осенью легче, хотя, Бог свидетель, в Хилл-Энде и осени бывают жаркими.
— Он будет моим главным наследником, — сообщил Александр, отпивая из своего стакана.
— Александр! — Руби резко выпрямилась и широко распахнула глаза. — Но у тебя уже есть две наследницы!
— Девочки. Да, Чарлз твердит, что дочери могут привести в семью достойных мужчин, готовых принять мою фамилию. Но я всегда знал, что Ли для меня не просто сын любимой женщины.
— А на каком коне поскачет он? — с горечью спросила Руби.
— О чем ты?
— Не важно, — Руби посмотрела в свой стакан, отпила еще глоток и продолжала: — Александр, я люблю тебя и всегда буду любить. Но обсуждать будущее, когда твоя жена все еще при смерти, — кощунство. Так нельзя.
— Почему же? Элизабет не осудила бы нас. Все мы признаем, что мой брак был ошибкой. Но мне некого винить, кроме самого себя. Моя гордость смертельно уязвлена. Я так стремился доказать двум мерзким старикам, что Александр Кинросс способен править всем миром… — Он улыбнулся — неожиданно умиротворенно и спокойно. — Знаешь, несмотря на все беды, которые причинил нам мой брак, я часто думаю о том, что спас Элизабет от страшной участи — прозябания в Шотландии. Она этого не понимает, но все-таки я прав. А теперь, когда я перестану навещать ее в постели, ее жизнь изменится к лучшему. К ней я буду относиться со всем уважением, но мое сердце принадлежит тебе.
— Скажи, кто такая Гонория Браун? — решила воспользоваться шансом Руби.
Александр в первый момент растерялся, потом усмехнулся.
— Моя первая женщина. Хозяйка ста акров хорошей земли в Индиане, приютившая меня на ночь. Ее муж погиб на Гражданской войне. Она была готова подарить мне не только себя, но и все свое имущество — если бы я остался, женился на ней и обрабатывал ее землю. Я взял то, что хотел — ее тело, — и отказался от остального — Он вздохнул и смежил веки. — Руби, с тех пор я не изменился. И вряд ли когда-нибудь изменюсь. Гонории я объяснил, что мне не судьба быть фермером в Индиане. И ускакал рано утром, увозя пятьдесят пять фунтов золота.
В зеленых глазах заблестели слезы.
— Александр, Александр, сколько боли ты себе причинил! — воскликнула Руби. — А своим женщинам! Что с ней стало?
— Понятия не имею. — Он отставил пустой стакан. — Можно мне проведать жену и новорожденную?
— Конечно. — Руби устало поднялась. — Но ни той, ни другой сейчас не до тебя. Ребенок появился на свет синевато-черным, как лицо Элизабет во время судорог. Мы с Маргарет Уайлер добрых пять минут не могли оживить твою дочь. Она родилась на месяц раньше срока, она крошечная и слабенькая.
— Она умрет?
— Вряд ли, но такой, как Нелл, ей не стать.
— И Элизабет больше не в состоянии исполнять супружеские обязанности?
— Так говорит леди Уайлер. Риск слишком велик.
— Да, чересчур. Придется ограничиться двумя дочерьми, — сказал Александр.
— Ты ведь знаешь, Нелл — умница.
— Знаю. Но ее тянет ко всему живому.
Руби медленно поднималась по лестнице.
— Удивительно, что в пятнадцать месяцев ее вообще хоть к чему-то тянет. Правда, если вдуматься, и Ли был таким. Значит, и Нелл будет опережать сверстников, как Ли. И еще неизвестно, чем она увлечется со временем. Детям хватает воодушевления на все.
— Я намерен выдать ее за Ли, — объявил Александр.
Руби круто обернулась, оттолкнувшись от двери спальни Элизабет; ее глаза метали молнии, она схватила Александра за обе руки с такой силой, что он поморщился.
— Значит, так, Александр Кинросс! — прошипела она. — Чтобы больше я этого не слышала! Никогда! Не смей распоряжаться чужой жизнью, как рудником или железной дорогой! Мой сын и твоя дочь сами выберут себе пару!
Вместо ответа он открыл дверь и вошел в спальню.
Элизабет, которая уже пришла в себя, повернула голову и улыбнулась гостям.
— Я жива, — прошептала она. — А я думала, что уже не выкарабкаюсь. Александр, Маргарет говорит, что у нас снова девочка.
Он наклонился, нежно поцеловал ее в лоб и взял за руку.
— Да, милая. Руби мне сказала. Вот и хорошо. Ты уже придумала ей имя?
Элизабет беспомощно нахмурила брови и зашевелила губами.
— Имя… — озадаченно повторила она. — Имя… Нет, ничего не идет в голову.
— Тогда придумаем потом.
— Нет, надо сразу дать ей имя. Подскажи что-нибудь.
— Может быть, Кэтрин? Или Дженет? Или Элизабет — в твою честь? Анна? Мэри? Флора?
— Анна, — удовлетворенно повторила она. — Да, Анна мне нравится. — Она подняла руку и коснулась щеки мужа. — Боюсь, нам снова понадобится кормилица. Молока у меня опять нет.
— Кажется, миссис Саммерс уже нашла кормилицу. — Александр осторожно высвободил руку, в которую Элизабет вцепилась словно когтями. — Ирландку Бидди Келли. Ее ребенок позавчера умер от крупа, вот она и предложила миссис Саммерс выкормить нашего, если молоко не пропадет. А поскольку наша Анна родилась раньше срока, у Бидди Келли наверняка есть молоко. Послать за ней, Элизабет? А хочешь, я попрошу Суна найти кормилицу-китаянку…
— Нет-нет. Сойдет и Бидди Келли.
Только Руби нахмурилась: Мэгги Саммерс опять нашла способ втиснуться в гущу событий. Несомненно, эта Бидди Келли — сплетница-католичка, которая раззвонит по городу обо всем, что услышит в доме хозяев. И в ближайшие шесть месяцев от нее никуда не денешься. Будет гонять чаи на кухне, шептаться и секретничать со слугами. Значит, все тайны Кинросс-Хауса станут достоянием Кинросса.
