Элоиза Джеймс - Пленительные наслаждения

– Да, – кивнул он, понимая, что мигрени неизбежны и о наслаждении нечего и мечтать. – Если бы дело было только в папайе, я бы это горем не считал!

– Ты советовался с врачами, Квил?

– Советовался, – грустно вздохнул он. – Меня консультировал сам Томас Уиллис.

Габби вопросительно подняла бровь.

– Уиллис – светило в этой области, – пояснил Квил. – У него своя теория мигрени. Согласно ей, мигрени возникают вследствие отека мозговой ткани. Он считает, что это сосудистое заболевание, и отрицает связь с черепно-мозговой травмой. При первом осмотре он заявил, что не верит моим описаниям. Таких расстройств при мигренях не бывает, – сказал он.

– Представляю, как ты разозлился! И ты не убедил его?

– Убедил, – буркнул Квил. – В следующий раз я пригласил его в разгар приступа, и он должен был признать, что это похоже на мигрень. Но так как мой случай противоречит его теории, он расценил его как исключение. Что касается лечения, то, кроме опийной настойки, он ничего порекомендовать не мог.

Квил продолжал медленными движениями ласкать ее грудь. Габби положила руку поверх его пальцев, что бы его остановить. Он не внял ее молчаливой просьбе и, когда она потянула его руку в сторону, поцеловал ее в голову.

– Квил, мы должны отнестись к этому серьезно, – решила она. – Тебе следует рассказать мне о том самом… половом акте, – добавила она скороговоркой и начала с жаром развивать свою идею: – Нужно точно установить, что провоцирует твою головную боль, и впредь этого избегать. Ведь именно так Судхакар докопался до истины. Иначе бы Лейла по сей день страдала рвотой. И она теряла бы в весе при ее любви к папайе.

– А я люблю твою грудь, – попытался уйти от разговора Квил. – Кто этот Судхакар?

– Квил, ты можешь вести себя разумно? Или я пересяду туда. – Габби показала на кресло у камина.

– Я постараюсь быть разумным.

Рука Квила легла ей на плечи. Он притянул ее к себе и держал плотно, как в тисках. Ее чувственное присутствие и тепло подействовали удивительным образом: отчаяние исчезло без следа. Наверное, он мог бы доставить ей удовольствие, пренебрегая своим здоровьем.

Габби беспокойно заерзала у него на коленях, и он отринул эту мысль.

– Судхакар – знахарь из той деревни, где я выросла, – объяснила Габби, устраиваясь поудобнее. – Долгое время он изучал различные яды. Он говорил, что часть из них обладает целебными свойствами. В свою очередь, некоторые растения и плоды, которые мы употребляем в пищу, могут действовать как яды. Так он объяснил отравление папайей у Лейлы. Если Судхакар сумел помочь ей, может, он разберется и с твоей мигренью? В самом деле, почему бы мне не написать ему?

– Ни в коем случае! – рассердился Квил. – Я не хочу, чтобы мои проблемы обсуждались в твоей деревне. Кроме того, – грустно добавил он, – если лучшие доктора Лондона не могут ничего сделать, боюсь, что знахарь из индийской глубинки мне не поможет.

Габби хотела возразить, но Квил положил ей палец на губы.

– Обещай, что не будешь ни с кем обсуждать мои недуги. Это сугубо личный вопрос. Понимаешь, Габби?

Она нехотя кивнула.

– Но, Квил…

– Нет.

– Ну что ж, – вздохнула она, – в таком случае придется до всего доходить самим. Ты можешь объяснить мне, каким образом достигается… высшее наслаждение? Кажется, ты так это назвал? Я знаю, это происходит ночью, в постели. А что мы будем делать?

Он посмотрел на свою жену и улыбнулся. Глаза у нее были ясные, пытливые. До чего забавная! Так смотрят, когда спрашивают, как проехать в Бат. Или как подтянуть подпругу.

Квил не стал отвечать. Он набросился на маленький любопытный ротик, заглушая поцелуем ее вопросы, отодвинув в сторону разум и логику. Габби было воспротивилась, но быстро сдалась. Веки ее смежились, и язык встретил своего собрата.

Пламя охватило Квила и прожгло его до самых чресл. Он ловко повернул ее – и падение на кровать стало неизбежным. Их тела полегли друг на друга, как спелые хлеба на ветру.

Квил ласкал ее неистово, щедро, хотя и знал, что следует остановиться. Она лежала на спине, извиваясь под ним, издавая дивные горловые звуки. Наконец он откинулся назад, чтобы поцеловать ей веки, лоб и уши.

Едва его губы оставили ее рот, как послышался голос, задыхающийся, но тревожный, спрашивающий, не появились ли предвестники боли. Поэтому Квил перестал покусывать прелестную мочку и скользнул по гладким равнинам пылающих щек, чтобы снова припасть к вишневому рту.

Габби открыла губы, и он проглотил ее слова и, словно в бреду, позволил себе на миг капитулировать перед желанием. Его тело пульсировало, а голова была пуста как колокол. К несчастью, голос совести громко напомнил, что пора идти заниматься похоронами, рассылать письма и успокаивать мать, хотя Питер это сделал бы лучше.

Квил со стоном прогнал этот внутренний голос и снова наклонился к Габби. Он целовал ее грудь через тонкий муслин сорочки, наблюдая, как влажное пятно приподнимается от напрягшегося соска. Потом снова вбирал его в себя, слушая, как она слабо вскрикивает всякий раз, и дрожал вместе с ней. Она пыталась вырваться от него.

– Квил! Остановись!

Как бы не так! Быстрым уверенным движением он просунул руку под сорочку и отдернул ее вверх.

Габби вздохнула изумленно, почувствовав, как ноги обдало холодным воздухом. Она инстинктивно попыталась вернуть сорочку на место, но Квил перекатился на бок и бедром прижал ее к одеялу. Ее оголенное тело ощутило жесткую ткань его панталон. Рука, лежащая у нее на груди, теперь удерживала ее голову, а другая двинулась к ее бедрам.

– Убери руку! – вскричала Габби, возмущенная такой дерзостью. Собрав все силы, она сдвинула бедра и откатилась в сторону.

Пальцы Квила едва успели коснуться ускользающей теплоты. Ошеломленный результатом смелого исследования, он прозевал момент, когда длинные ноги, блеснув перед глазами, переметнулись на другой конец кровати.

Габби, упираясь коленями в матрас, испепеляла взглядом своего мужа. Она слегка задыхалась. На щеках играл румянец.

– Ты не должен больше так делать. Мне это не нравится. Это… это обман. Даже хуже. – Она пыталась подобрать слово покрепче.

– А мне хотелось тебя потрогать, – признался Квил с чувственной ухмылкой. – И опять хочется. – Его рука тихонько подкралась к ее голым коленкам.

Габби одернула сорочку и отползла еще дальше.

– Мы должны поговорить об этом спокойно, – заявила она. – Есть некоторые вольности, которых я не приемлю. Они… они не дозволены церковью!

Она испытала шок, услышав ответ Квила.

– Ты рассуждаешь как монашка! – фыркнул он. – Или как аббатиса!

Габби хмуро смотрела на него с другого конца кровати.