Джо Беверли - Нежеланный брак
Он пришел к мысли, что в Бет есть что-то магическое. На первый взгляд она казалась вполне заурядной, но все же некоторые черты — то, как она склоняла голову, когда удивлялась, то, как в ее глазах вспыхивали искорки смеха, то, как она поджимала губы, если ее что-то забавляло, — фантастическим образом преображали ее и заставляли ею восхищаться. Впрочем, ее очарование было очень хрупким и таяло без следа, когда у нее портилось настроение. Наблюдая за тем, как она лопочет какую-то бессмыслицу, обращаясь к утенку, и укоряет его мать за то, что та выхватывает корм из клюва собственного ребенка, маркиз испытал страстное желание обнять ее прямо здесь, на солнечном зеленом берегу речушки, и открыть ей радости любви.
Бет подняла глаза и перехватила его взгляд. На ее лице отразилось недоумение.
— Я просто стою на страже на тот случай, если вы в порыве энтузиазма свалитесь в воду, — беспечно произнес он.
Бет поспешно отвернулась и снова сосредоточила внимание на утках. Такое с ней уже бывало: иногда в самой банальной ситуации ее вдруг охватывал вихрь тревожных мыслей, а в груди зарождалось волнение. Интересно, он в такие моменты ощущает то же самое, или это происходит только с ней?
Он склонился к Бет, и его жаркое дыхание обожгло ей щеку:
— Наверное, мне стоит научить вас плавать. Неподалеку от Белкрейвена есть чудесное место, там достаточно глубоко и вместе с тем безопасно.
Сердце затрепетало у нее в груди. Она не могла представить, как войдет с ним в воду и позволит поддерживать себя, когда их мокрые костюмы прилипнут к телу. А вдруг он захочет плавать голым, как, она слышала, иногда поступают мужчины? Во рту у нее пересохло, а щеки стали пунцовыми. Она сделала вид, что занята утками.
— Не думаю, что это доставит мне удовольствие, Люсьен.
— Так-так, — пробормотал он и убрал с ее щеки непослушный локон. — Разве Шекспир не говорил: «Истинное благородство свободно от страха»? Маркиза не должна ничего бояться.
Бет стряхнула с ладоней овсяные крошки и бесстрашно посмотрела в его глаза.
— Насколько я помню, он сказал также: «Милосердие — истинный признак благородства». Умоляю вас, лорд Арден, избавьте меня от погружения в воду.
Он рассмеялся и ласково коснулся пальцем кончика ее носа.
— Скажите, вы всегда будете отвечать своей цитатой на мою? По-моему, вы слишком много времени проводили за книгами, миледи.
— Как оказалось, это сослужило мне хорошую службу, милорд.
Он опустился на траву.
— Идите сюда и сядьте рядом со мной, Бет.
Никогда прежде они не сидели так близко друг к другу, их всегда разделяли несколько футов. А сейчас их тела соприкасались, и сердце Бет испуганно трепыхалось в груди.
Он положил голову ей на колени.
— Почитайте мне стихи, — попросил он и закрыл глаза.
Тяжесть его головы и плеч обжигала ей бедра раскаленным железом. Во рту у нее пересохло так, что она не могла вымолвить ни слова. Но зато она могла смотреть на его сильное, красивое тело, распластанное перед ней, как жертва на алтаре. Она боролась с искушением запустить руку в его золотистые кудри, прикоснуться к высокому лбу, провести пальцами по прямому носу, безупречно очерченным губам, тяжелому подбородку.
— Не хотите? — Он открыл глаза.
— Нет, отчего же. — Подумав немного, она продекламировала:
Пред песнопевцем взор склоните,
И этой грезы слыша звон,
Сомкнемся тесным хороводом,
Затем, что он воскормлен медом
И млеком рая напоен![2]
Не открывая глаз, маркиз прокомментировал эти стихи так:
— Вот нелицеприятное изображение избалованной аристократии, хотя несчастный Сэмюэл вряд ли имел в виду именно это. Полагаю, вы сейчас скромно опустили глазки, моя гурия?
— Нет, — призналась Бет. Пользуясь возможностью, она разглядывала мужа и восхищалась его красотой.
Маркиз поднял голову с ее колен, и ей сразу стало холодно и неуютно.
— Не пора ли нам возвращаться домой, мой ангел?
Он наклонился и поднял с земли коврик, на котором они сидели. Бет была глубоко разочарована.
По дороге к дому она призналась себе в том, что его деликатность, возвышенные разговоры о поэзии, которые, без сомнения, восхитили бы любую другую женщину, производят на нее угнетающее впечатление. Почему? Да потому, что она постоянно возвращается мыслями к более приземленным материям. Как долго их отношения будут оставаться платоническими? Несмотря на то, что их семья была создана по принуждению, они ведь были живыми людьми. Неужели он так и будет ждать, когда она сделает первый шаг к сближению? Но это несправедливо, потому что она не может заставить себя сказать «да».
В ту ночь, в их последнюю ночь в Хартуэлле, Бет предложила мужу прогуляться по саду при луне. Небо было безоблачным, и над их головами бесшумно проплывала полная луна. И снова его волосы отливали серебром, как тогда, когда он ласкал ее сосок. Она невольно поежилась, но не от страха и не от отвращения.
— Вам холодно? — заботливо поинтересовался он.
— Нет. Просто меня что-то дрожь пробирает.
Они шли по аллее, засаженной золотым дождем. Их окружало буйное цветение желтых соцветий, наполнявших воздух чарующим ароматом. Бет вздохнула.
— Вы сожалеете о том, что нужно возвращаться в Лондон? — спросил он.
— Да, немножко. Эта простая сельская жизнь мне больше по вкусу, но я понимаю, что мы должны уехать.
— Когда сезон закончится, мы вернемся сюда, если вы захотите.
— А как бы поступили вы?
— Сначала Брайтон. — Он пожал плечами. — Потом Белкрейвен. Дружеские визиты.
— Вы скучаете без друзей? — сочувственно посмотрела на него Бет.
— У меня появился новый друг. — Он улыбнулся, и его зубы ослепительно блеснули в лунном свете.
Она отвернулась, но желание развить волнующую тему пересилило, и она спросила:
— И вас это устраивает?
— То, что у меня появился друг?
— Всего лишь друг.
— Разве я похож на человека, который сходит с ума от разочарования? — Он развернул ее к себе. — Я способен находить удовольствие в женском обществе, не требуя ничего взамен.
— Я вас не понимаю! — Бет удивленно всплеснула руками.
Он ласково приподнял ее голову, взглянул ей прямо в глаза.
— Я вовсе не хотел обидеть вас, Бет. Вы ведь знаете, что стоит вам только сказать «да», и мы будем вместе.
— Я не знаю. — Она смотрела на него, стараясь проникнуть в его мысли.
На его лице не отразилось ни сожаления, ни разочарования. Он улыбнулся и запечатлел на ее губах нежный, как прикосновение крыльев бабочки, поцелуй.
