Ханна Хауэлл - Благородный защитник
Кирсти улыбнулась Пейтону, едва завидев его. Когда он с рассеянным видом принялся гладить ее косу, она чуть покраснела, хотя уже начала привыкать к тому, что Пейтону все время хочется прикасаться к ней. Вне зависимости от того, одни они или нет.
— Благодарю вас, вы так много рассказали мне о Каллуме, — проговорил сэр Эван, взяв ее руку и легко коснувшись ее губами. — Не сомневайтесь, я непременно передам все это сэру Гэвину еще прежде, чем он увидит мальчика.
— Мы подумали, что будет лучше, если сэр Гэвин сам приедет сюда познакомиться с Каллумом, — сказала Кирсти Пейтону, который в задумчивости взял ее руку и принялся большим пальцем тереть то место, которое поцеловал сэр Эван, что немало позабавило последнего. — Надеюсь, ты одобришь наш план?
— Разумеется, — ответил Пейтон. — Здесь мальчик будет чувствовать себя гораздо спокойнее, чем в незнакомом месте, куда его хотели отвезти знакомиться с совершенно чужим для него человеком. — Пейтон пристально посмотрел на Эвана. Промелькнувшее на лице его кузена веселое выражение не слишком рассердило его, кузен правильно истолковал жест Пейтона — заявление о правах собственника на его собственность. — Полагаю, вы приедете вместе со стариком.
— О да, — ответил сэр Эван, вставая. — Думаю, Брайан уже готов. Пора ехать.
— Он готов, а вот Авену совсем не хочется уезжать.
— Вот и прекрасно. Это значит, что Каллум уже принял одного из Макмилланов как своего и его тоже приняли в качестве родича. Неплохое начало. — Он поклонился Кирсти: — Миледи. — Затем подмигнул Пейтону: — Позвольте заметить, что вы были просто великолепны, если учесть, что никогда не делали ничего подобного и даже не испытывали склонности к пантомимам. Я все прекрасно понял. Жаль, конечно, что вы изменили своим привычкам именно в данном случае, но и это более чем понятно. До свидания.
— О чем это он? — спросила Кирсти, которую Пейтон рывком поднял со скамьи и заключил в объятия.
— Он обнаружил появившееся у меня чувство ответственности и поздравил, — ответил Пейтон и поцеловал ее. — Хочешь вина?
Как ни короток был поцелуй, Кирсти почувствовала, что ее бросило в жар.
— Хочу. Элис прислала нам немного, понимая, что нам есть о чем поговорить. Мне что-то жарко. — Кирсти подумала, что она выпила лишнего, потому что едва она ткнулась лицом в шею Пейтона, как в голове у нее завертелись совершенно неприличные мысли. — Ты пришел только для того, чтобы сообщить сэру Эвану, что пора ехать?
Руки его скользнули по ее спине вниз, и он с силой прижал ее к себе.
— И да, и нет. На самом деле на уме у меня был мед. Теплый, сладкий мед, — добавил он едва слышно, целуя ее в ухо.
Теперь Кирсти была совершенно уверена, что выпила слишком много, потому что румянец, запылавший на ее щеках, не имел ни малейшего отношения ни к застенчивости, ни к смущению. Слова Пейтона зажгли огонь у нее внутри и почти болезненное желание, которое требовало немедленного удовлетворения. И это желание заставило ее ощутить такую степень свободы, что она даже испугалась. Очень соблазнительно было и это свалить на вино, но в конце концов она вынуждена была себе признаться, что тут нечто большее, значительно большее. По какой-то причине ее любовь к нему именно сейчас вдруг побежала по жилам, переполняя сердце. Время, отмеренное их любви, подходило к концу, и она решила, отбросив всякие предосторожности, прислушаться к голосу сердца.
Она выскользнула из его объятий и улыбнулась ему:
— Мед, говоришь? Тогда следуй за мной.
Пейтон смотрел, как она бежит прочь, как улыбается самой милой и сладострастной из всех призывных улыбок, которые ему доводилось видеть. В ней была какая-то восторженность, какая-то девичья беспечность. По неизвестной причине она вдруг стала раскованной, казалось, мысли о греховности и приличиях вовсе перестали тревожить ее, так же, как мысли о нуждах детей и угрозе, все еще исходившей от Родерика.
— Ну, что же ты стоишь столбом, идиот, и гадаешь, почему вдруг у нее переменилось настроение, а не бежишь за ней, чтобы насладиться этим восхитительным моментом? — прошептал он себе под нос и поспешил вслед за ней.
Глава 19
Пейтон резко остановился и огляделся кругом. Кирсти привела его в волшебный уголок его собственного сада, о существовании которого он и не подозревал. Оно и неудивительно. Сады его велики, а сам он человек занятой. Он часто сиживал на скамейке, которую Кирсти выбрала для разговора с сэром Эваном, наслаждаясь одиночеством и покоем, вдыхая аромат цветов и слушая пение птиц. Скамейка находилась в укромном месте, здесь хорошо было отдохнуть и поразмышлять, но ему никогда в голову не приходило пройти дальше.
Когда он разглядывал представший его глазам островок, отделенный от остального сада деревьями и жимолостью, то пожалел, что сам никогда не исследовал собственных владений, и в то же время обрадовался, что впервые увидел эту красоту вместе с Кирсти. Теперь эта часть сада всегда будет овеяна для него волшебством.
— Прелесть, правда? — Она посмотрела вверх, туда, где ветви деревьев переплелись, образуя над их головами шатер. — Можно подумать, что какая-то нимфа или фея устроила себе здесь жилище. Я обнаружила это место вскоре после того, как поселилась у тебя. Полагаю, ты просто в восторге от этого места.
— Я в восторге, но должен признаться, что, к сожалению, вижу его впервые, — сказал он.
— Правда? Этот сад у тебя такой огромный! Я не сомневаюсь, что ты принял участие в его создании.
— Ну, я нанимал садовников. А так — что ж, я нашел эту скамейку среди роз и успокоился. Дальше не ходил. Сад был посажен еще прежде, чем владения эти перешли к Мюрреям, а потом многие женщины из нашей семьи оставили здесь свой след. В настоящее время я владею этим имением, включая и земли, простирающиеся за домом, и вижу, что земли эти отнюдь не в запустении. Сад очень красив.
— О да. Я часто приходила сюда посидеть или покачаться на качелях. — И она указала на небольшое резного дерева сиденье, прикрепленное к ветвям наверху с помощью двух толстых веревок.
— Хорошо, когда есть где подумать. — Глаза его чуть расширились, когда он заметил, что она покраснела. — И о чем же ты здесь размышляла, любимая? — Он взял ее за руку и привлек к себе.
— Я думала о тебе, с обнаженной грудью, — сказала наконец Кирсти, заметив, как его глаза загорелись от страсти.
— Слушаю и повинуюсь, миледи. — И Пейтон быстро скинул дублет и рубашку.
— Как галантно с вашей стороны подчиниться капризу дамы. У тебя такая красивая кожа, — прошептала она, покрывая поцелуями его грудь. — Теплая, шелковистая. Люби меня, Пейтон.
