Навязанный брак - Ульяна Стоун
Кэтрин проводили наверх в маленькую комнату под чердаком, в которой даже не было стола, только узкая кровать с жестким матрасом. Ей отчетливо давали понять, как именно будет жить леди Синклер. Молоденькая девушка, казавшаяся ее ровесницей, держала почти догоревшую свечу в руках и уже собиралась уйти, когда Кэтрин остановила её.
— Постойте! — окликнула она служанку.
— да, мисс?
— Принесите бумагу и перо с чернилами.
— Слугам велено не разговаривать с Вами и не давать ничего, кроме еды и питья. — покачала головой молоденькая служанка и снова повернулась, чтобы уйти.
— Пожалуйста. — взмолилась Кэтрин, не зная, как убедить девушку. — Меня выдали замуж против воли. — она порывисто шагнула к служанке, схватив её за руку и думая, как еще можно её убедить. Вряд ли ту разжалобит истинный мотив, а другой возможности у нее может не оказаться. — Я должна попрощаться с возлюбленным.
Помогите мне.
У служанки округлились глаза и она тихо охнула.
— Все дело в деньгах. — скрепя сердце, продолжила Кэтрин. — Он не достаточно богат и мои родные отказали ему, выбрав мне богатого мужа.
— Тогда почему вас поместили в самую дешевую комнату? — все же недоверчиво спросила служанка.
— муж узнал о том, что мы хотели сбежать и так наказал меня. — Кэтрин опустила глаза. Из-за лжи сердце стучало где-то в горле, а щеки вспыхнули ярким румянцем.
Она никогда не врала, но чувствовала себя обязанной написать матери. Сейчас у нее уже не было сомнений, что муж приведет в исполнение свою угрозу и может лишить её денег. А как и где ей придется жить, она еще не знала.
— Бедная миссис.
Упоминать о титуле и тем более поправлять девушку Кэтрин не посмела.
— У меня есть только это. — она поспешно сняла довольно простенькие, но изящные серьги и вложила их в руку собеседницы.
Она отметила, как загорелись глаза девушки при виде украшений. Слезливая история вкупе с украшениями, которые она вряд ли могла себе позволить, сделали свое дело. Девушка кивнула и пообещала вернуться. Кэтрин облегченно выдохнула и поспешила воспользоваться стареньким ночным горшком, что стоял у постели.
Она скинула легкий жакет, стянула перчатки и успела расстегнуть пуговицы на спине, когда вернулась служанка с подносом. Кусок вареной баранины, пара картофелин, морковь и кусок хлеба. Кувшин кислого пива. Вот и весь ужин маркизы.
Несмотря на тянущую боль в животе, требующую удовлетворения голода, она дождалась, когда девушка достанет из кармана немного помятый лист почтовой бумаги и маленькую чернильницу с пером.
Кэтрин положила бумагу на поднос и написала несколько быстрых строк, уверяющих, что с ней все в порядке. Она не сомневалась, что письмо могут прочитать другие и что существует возможность того, что служанка отнесет его прямиком тому человеку, которому было велено доставить её в новый дом, но отступить не пожелала.
— Мне нечем его запечатать. — разочарованно пробормотала Кэтрин, когда сложила бумагу и написала адрес своего прежнего дома.
— это могут сделать на почте.
Кэтрин повертела в пальцах сложенное письмо, глядя, как при пламени свечи высыхают чернила, теряя влажный блеск и становясь матовыми. Возможно, эта бумага окажется через пару минут на помойке.
— Вы сделали для меня больше, чем кто-либо. — улыбнулась Кэтрин, не будучи до конца уверенной в девчонке.
— Я рада помочь. — улыбнулась та и ушла, оставив Кэтрин одну. Свеча, оставленная ей, слабо замерцала и девушке пришлось поторопиться, чтобы съесть простой и не особенно вкусный ужин. Но она была так голодна, что проглотила его, едва ли чувствуя вкус. Ей не дали сменного платья и никак не дали понять, сколько же они будут в пути. Поэтому она заботливо повесила светлое платье на спинку кровати, туда же последовал корсет и чулки. Она расплела прическу, и копна каштановых волос упала тяжелой массой на спину и плечи. Немного распутав волосы пальцами, она забралась в постель и задула свечу.
В кромешной темноте Кэтрин лежала и смотрела в потолок, чувствуя лишь пустоту.
Такую же глубокую и темную, как окутывающий её мрак. Наверно, она потратила весь жизненный запас слез, потому что их уже не было. Да и жалости к себе она тоже больше не испытывала. Вздохнув и перевернувшись на жесткой постели на бок, Кэтрин положила руку под голову и задумалась. Самое страшное, то, чего она желала избежать всеми силами, свершилось. Значит ей уже не из-за чего убиваться. В шестнадцать лет она замужняя дама, которой предстоит жить вдали от общества и не придется исполнять роль маркизы, принимая гостей и устраивая обеды. И ей не нужно будет видеться и тем более беседовать с капризным мальчишкой, который не пожелал даже поговорить с ней, когда приходил к матери требовать отступиться от идеи брака.
Кэтрин вздохнула и слабо улыбнулась в темноте. Похоже, для нее это наилучший расклад, на который она могла надеяться. Состоять в браке и при этом вести самостоятельную жизнь. Внутри что-то пыталось протестовать, напоминая, что они с Майклом могли разговаривать вполне свободно. А стоило вспомнить его лицо, внутри что-то вздрагивало, но Кэтрин запретила себе думать о муже. Их пути разошлись и это оказалось к лучшему, Пусть так, а не жить бок о бок, видя, как он её призирает и самой погрязать в том же чувстве. Успокоив себя подобными мыслями, она уснула.
Следующий день не отличался от предыдущего, только ей дали в дорогу еду и делали пару остановок. Кэтрин оставила корсет еще после первой остановки на ночлег. Безумно неприлично и никто не мог её упрекнуть за это. Но все же неделя в пути взяла свое. Когда вечером восьмого дня они остановились, Кэтрин, которая уже давно перестала смотреть в окно, приготовилась увидеть очередной унылый двор постоялого дома. Она самостоятельно выбралась из кареты и с удивлением осмотрелась. Вместо привычного грязного двора она оказалась посреди утопающего в зелени сада, прилегающего к двухэтажному дому. Возница все также молча снял сундучок с подставки и сунул его в руки Кэтрин.
— Ваш новый дом. — грубо сказал он, развернул под уздцы повозку и поехал прочь.
Кэтрин не смогла вымолвить ни слова. Она молча стояла, в бесповоротно испорченном платье, с грязными, затянутыми в узел волосами и прижимала к себе довольно легкую поклажу. Она смотрела вслед карете, пока та не скрылась из виду и только тогда на одеревеневших ногах обернулась. То, что сначала показалось зеленым садом, при дальнейшем рассмотрении оказалось
