Раб моего мужа - Марья Зеленая
— И что же ты для нее делаешь?
— Да много чего, миссис. — Мальчишка перестал махать и принялся загибать пальцы. — Таскаю воду и дрова. Ношу из птичника яйца, чтобы она сготовила белым господам на завтрак омлет. Мою посуду, подметаю полы…
— Погоди. То есть ты должен всю ночь меня обмахивать, а с утра пойдешь носить воду и дрова? А спишь-то ты когда?
— Я не сплю, миссис. Честно-честно!
Элизабет села на кровати и выхватила опахало у Майка из рук.
— Так! Вот что я тебе скажу, — заявила она, — сейчас я тебе постелю на кресле, и ты ляжешь спать.
— Спать? На кресле? — ужаснулся Майк. — Нет-нет, миссис, масса меня побьет…
— Он ничего не узнает, — отрезала Элизабет. — Я ему не скажу.
— Э-э-э… ну… а можно мне лечь на полу? Мне нельзя на кресло…
В огромных круглых глазах читался такой благоговейный трепет перед хозяйской мебелью, что Элизабет кивнула. Ладно, в качестве перины сойдет и ковер.
— Хорошо. Сейчас поищу, чем тебе укрыться и подложить под голову вместо подушки.
— Не волнуйтесь, миссис, я и так могу спать. Мамка говорит, что меня даже из пушки не разбудить.
— Ну, как знаешь, — ответила Элизабет и, убедившись, что Майк свернулся калачиком у стены, откинулась на подушку.
* * *
Наутро ее разбудили громкие вопли, от которых чуть ли не дребезжало оконное стекло.
— Майк! — во всю глотку орали во дворе. — Где тебя носит, ленивый черномазый гаденыш? Я с тебя шкуру спущу!
Майк мирно посапывал в углу на ковре. Вот уж действительно «даже из пушки не разбудить». Элизабет встала с кровати, накинула пеньюар и, подойдя к балконной двери, отдернула занавеску. Под домом стоял Цезарь и, поигрывая в руках хворостиной, свирепо зыркал по сторонам.
Элизабет открыла дверь и высунулась наружу.
— Ты ищешь Майка? — спросила она. — Негритенка?
Цезарь поднял голову, и его черное лицо расплылось в подобострастной улыбке.
— Доброе утро, мэм. Надеюсь, вам хорошо спалось?
— Спасибо, вполне, — кивнула Элизабет. — Так тебе нужен Майк?
— Да, мэм. Мисс Дороти потребовала кофе со сливками, а в кувшине — ни капли. Этот мелкий паршивец должен был принести их из погреба, но куда-то запропастился. Ну попадись он мне в руки, засранец эдакий, я из него вышибу дух!
— Прости, Цезарь, это моя вина. — Элизабет оглянулась на спящего мальчугана. — Майк всю ночь напролет обмахивал меня веером, поэтому не смог вовремя приступить к работе. Я сейчас же пришлю его к тебе.
Она захлопнула створку и подошла к ребенку. Тот, свернувшись калачиком, лежал лицом к стене.
— Эй! Вставай! — позвала она, но никакой реакции не последовало. — Просыпайся!
Ноль эмоций.
«Уж не помер ли он часом?» — испугалась Элизабет.
Она присела на корточки. Вроде бы дышит. Слава богу, живой! Элизабет протянула руку, чтобы его потормошить, но замерла, не решаясь прикоснуться к темной коже.
Переборов себя, она все-таки потрясла негритенка за плечо. Ничего страшного не случилось — плечо оказалось самым обычным, теплым и худеньким. Майк встрепенулся и распахнул блестящие карие глаза.
— Ой! — вскричал он и тут же вскочил на ноги. — Простите, миссис, я не хотел! Я не спал, честно-честно!
— Все в порядке, — успокоила его Элизабет. — Я сама тебе разрешила здесь поспать, забыл?
— Вы очень добрая, миссис! — Майк до ушей расплылся в щербатой улыбке. — И красивая!
— Да, да, — отмахнулась Элизабет. — А сейчас беги скорее на улицу. Цезарь тебя уже обыскался.
При этих словах Майк побледнел. Точнее, позеленел: его коричнево-желтое лицо приобрело болотный оттенок. Он опрометью кинулся к двери, и вскоре шлепки босых ног по ступеням затихли внизу.
Элизабет снова выглянула в окно. Майк как раз выскочил во двор, а Цезарь, завидев его, выхватил хворостину. Хлесткий замах, и как мальчишка ни пытался увернуться, прут со свистом прошелся по его спине.
Негритенок с визгом умчался прочь, а дворецкий вразвалочку направился к дому.
«Вот негодяй! — Элизабет проводила Цезаря сердитым взглядом. — Я же ясно сказала, что мальчик задержался из-за меня. Зачем его бить? Он же не сделал ничего дурного!»
Впрочем, скоро она выбросила Майка из головы. Воспоминания об ужасной брачной ночи камнепадом обрушились на нее, придавливая к земле. Что делать дальше? Как вести себя с Джеймсом, после того, как его романтический образ развеялся словно дым? Облить его ледяным презрением? Изобразить оскорбленную невинность? Или то, что вчера произошло в этой спальне, в порядке вещей, а у нее просто были завышенные ожидания?
Как жаль, что Анна — старая дева, и с ней на столь деликатную тему не поговорить. А больше не с кем. Не расспрашивать же, в самом деле, свекровь.
«Тем более, кажется, миссис Фаулер от меня не в восторге, — вздохнула Элизабет. — Интересно бы знать, чем я ей не угодила?»
Она взяла с тумбочки колокольчик и позвонила. Через минуту Анна постучала в дверь. Умывание, одевание, причесывание заняли часа полтора, и когда Элизабет, наконец, спустилась в гостиную, часы на каминной полке показывали четверть девятого.
Миссис Фаулер в строгом черном платье сидела на диване и пила кофе, изящно оттопырив мизинчик. Джеймс разместился в кресле напротив. Он курил сигару, расслабленно закинув ноги на журнальный столик.
Оба уставились на Элизабет. Свекровь — с надменным прищуром, а Джеймс — с легкой усмешкой.
— Доброе утро, — поздоровалась Элизабет, чувствуя, как от напряжения сводит плечи.
— Утро? — Миссис Фаулер подняла бровь и демонстративно взглянула на часы. — Какое же это утро, милочка? Давно уже день на дворе. Мы так и не дождались тебя к завтраку.
— Что поделать, ма, на Севере все валяются в кровати до обеда, — с ухмылкой бросил Джеймс, выпустив изо рта облачко дыма.
— Да уж. — Свекровь отпила кофе и, поставив чашечку на столик, продолжила. — Это мы, южане, не можем позволить себе маяться бездельем, а у них там совсем другие нравы…
— Большое имение требует больших забот, дорогая Элизабет. — Джеймс вальяжно откинулся на спинку кресла. — Поэтому я ожидаю, что с завтрашнего дня ты не будешь залеживаться в постели.
— Простите, это больше не повторится.
Элизабет с перепугу даже сделала книксен, но тут же мысленно упрекнула себя за это. Нечего лебезить перед этой семейкой. Пусть не рассказывают сказочки о заботах и хлопотах. Что-то они не выглядят особо занятыми. В доме полно слуг, так какой смысл вставать ни свет ни заря?
Но перечить она не решилась. В чужой монастырь со своим уставом не лезут.
— Присаживайся. — Свекровь милостиво указала на кресло. — Хочешь кофе?
— Спасибо, не откажусь.
Желудок сводило от голода, но раз уж проспала завтрак — сойдет и кофе.
