Адольф Бело - Две женщины
Впрочем как раз в эту минуту вошел Морис Девилль и направился через салон к графине.
Господин де Ливри взглядом указал на него Казимиру и насмешливо сказал с поклоном:
– Убедитесь, сударь, наше маленькое общество в полном составе.
Молодой человек задыхался от злости и огорчения, когда при виде Мориса, здоровающегося с Еленой, ему в голову пришла мысль отплатить сразу за пренебрежение графине де Брионн и за нотации – барону. Приблизившись к Морису Девиллю, он взял его за руку и оказал намеренно громко:
– Как вы поздно явились, любезный! Наверное, это моя кузина Тереза вас задержала? Конечно, она виновница, вы провели, следуя своей привычке, прекрасный вечер подле нее, с чем вас и поздравляю. Но уже поздно, мне надо ехать… Позвольте откланяться, графиня, до свидания, барон.
Он поклонился и вышел, весьма довольный маленькой местью.
Салон мадам де Брионн мало-помалу пустел. Шевалье и виконт заканчивали партию в пикет.
– Я выиграл, шевалье, – сказал виконт, открывая свои карты. – Какая удивительная партия!
– Клянусь честью, виконт, – сказал шевалье, – за все годы, что мы с вами играем, я не припомню, чтобы за один раз выпало столько очков.
– И я тоже, – ответил виконт. – Хотя постойте-ка! Кажется, однажды… Помните прекрасную Клоринду?
– Как вы сказали?
– Я вас спрашиваю, помните ли вы прекрасную Клоринду?
– Прекрасную Клоринду? Право, нет. А к какому времени относится это создание? Ко времени моей жизни со второй или третьей женой?
– Это было, я полагаю, во время вашего второго вдовства, – заметил виконт.
– Подождите-ка! Клоринда, вы сказали? Не была ли она принята в музыкальную академию?
– Конечно! Это была тогда любимая танцовщица партера.
– Теперь я представляю ее. Какие пируэты, какая грация, какая улыбка! Не были ли вы безумно увлечены ею, виконт?
– И вы также, шевалье.
– У меня есть смутное воспоминание о том, как она посмеялась над нами.
– Да, она задала нам задачку, как теперь выражается молодежь.
– Не она ли назначила свидание нам обоим в один и тот же вечер? – спросил шевалье.
– В своем будуаре. Она часто так развлекалась. И когда приходил ретивый поклонник, чтобы побеседовать с нею с глазу на глаз и объясниться…
– Он обнаруживал там соперника, а потом, чаще всего следовала дуэль, – продолжал шевалье. – К счастью, в ту эпоху мы с вами были уже очень дружны и полюбовно разрешили наш опор.
– Да, мы сыграли партию в пикет, условившись, что проигравший уступит победителю свое место.
– И вы выиграли?
– Так же легко, как и сегодня вечером. Вот это мне и напомнило…
– А дальше? – спросил шевалье.
– Как! Разве вы забыли? В тот момент, когда я с видом победителя выпроваживал вас, мы услышали шум голосов в соседней комнате. Подкравшись на цыпочках к двери, мы устремили любопытные взгляды в замочную скважину… и что же мы увидели?
– А! Вспомнил: мы увидели прекрасную Клоринду, томно вытянувшуюся на диване, а рядом сидел и декламировал ей мадригалы…
– Молодой герцог д'Эрувиль, – оказал виконт. – Она забыла о двух свиданиях с нами ради третьего.
– Тогда обменявшись улыбкой, мы запихнули карты в замочную скважину…
– И отправились ужинать. В то время, – продолжал виконт со вздохом, – мы еще ужинали, тогда как теперь ложимся спать спозаранку.
– Не всегда, – заметил шевалье. – Уже около одиннадцати часов.
– Одиннадцать часов! Черт возьми, правда! – воскликнул шевалье, вставая. – Как быстро прошло время! Но, – добавил он, оглядевшись, – все уже разошлись.
– Нет. Вон там госпожа де Брионн беседует с Морисом.
– Тогда, поскольку они относились с уважением к нашей долгой беседе, отнесемся с почтением и к ним. Возьмем шляпы и удалимся потихоньку.
Шевалье и виконт вышли; Елена и Морис остались одни в опустевшем салоне.
3
Со времени ухода Казимира и коварной фразы, брошенной им на прощанье, Елена и Морис хранили молчание; оба понимали серьезность ситуации и сосредоточились, чтобы смело отразить опасность.
Наконец, Елена, занятая бесцельной перестановкой цветов в вазе, резко повернулась к Морису, который стоял возле камина.
– Итак, лишь для того, чтобы провести весь вечер с мадемуазель Терезой, вы приходите сюда в десять часов вечера? – спросила она, пытаясь говорить спокойно.
Без сомнения, Морис ожидал этой быстрой атаки, так как ответил ласково и без смущения:
– Это не мадемуазель Тереза удерживала меня вдали от вас, а долг по отношению к моей семье, милая Елена.
– Ах, – сказала графиня, в голосе которой все больше проскальзывала горечь, – вот щепетильность довольно неожиданная и немного запоздалая.
– Да, есть определенные обязанности, – продолжал с той же нежностью Морис, – которые слегка стесняют в молодости, а потом…
– А потом, – перебила его Елена с резкостью, над которой она была не властна, – потом, когда решают все порвать… жениться, сближаются с той семьей, в которой испытывают необходимость.
– Я не понимаю вас, Елена. Правда, с некоторых пор я прихожу позже, чем прежде, но неужели вы так скрупулезно следите за часами, что я не могу задержаться из боязни вызвать ваш гнев?
– Мой гнев! Да разве я сержусь на вас? Я очень спокойна, напротив. Я просто констатирую и вспоминаю… Я помню, что некогда вы приходили первым, а уходили самым последним.
Голос Елены был полон скрытой грусти.
– Как? И это все ваши претензии? Разве вы не знаете, какие замечания отпускают некоторые по поводу моих слишком прилежных посещений вашего дома: я должен показать себя не таким увлеченным: ведь речь идет о вашей репутации.
– О моей репутации! – иронически сказала Елена. – А кто вас просил заботиться о ней? Это мое дело, а не ваше!
– Все женщины таковы: если их компрометируют, они обвиняют вас в измене или жалуются, что их не любят.
– Ах, довольно! – воскликнула Елена, которая не могла больше сдерживать себя, – оставим эти банальности и общие фразы. Назовите откровенно обиду, которую я вам нанесла, вину или проступок, оправдывающие вашу холодность и отчужденность, которую вы мне выказываете. Говорите, я этого хочу!
– Ну, хорошо, – произнес Морис с видом человека, принявшего решение, – я скажу.
– Наконец-то! Я вас слушаю.
– Вы не думаете о том, Елена, что эти сцены повторяются каждый день. Мне не в чем упрекнуть вас; за пять лет вы никогда не были виноваты передо мной, я это признаю, но существование, которое вы заставляете меня влачить, стало невыносимым.
– Невыносимым! – воскликнула Елена. – Что ж, не терпите его больше! Вас ничто не приковывает ко мне. Вы свободны.
