Барбара Картленд - Любовь контрабандиста
Она присела в реверансе и жестом пригласила обоих в гостиную.
— Не желаете ли бокал вина, милорд? — предложил Хьюго.
— С большим удовольствием, — ответил лорд Чард.
Хьюго поспешил вперед, чтобы разыскать Брэмуэлла и приказать ему достать графин и лучшие хрустальные рюмки.
— Николас, будьте любезны, принесите мой ларец с деловыми бумагами. Я оставил его в карете, — сказал лорд Чард.
Николас Уэстон также удалился. Леона лихорадочно пыталась найти подходящие слова для разговора, но оставшись наедине с этим человеком, внушавшим ей безотчетный страх, она словно лишилась дара речи.
К счастью, лорд Чард, казалось, тоже не был расположен поддерживать беседу. Он только молча стоял у камина и пристально смотрел на нее сверху вниз. Голова девушки едва доходила ему до плеча, что еще больше усилило в ней робость и благоговение перед ним.
Она украдкой подняла на него глаза. О чем он думал, глядя на нее? Что было в его взгляде, отчего дыхание ее невольно участилось, все ее существо затрепетало?
И тогда он заговорил вполголоса.
— Почему вы так испуганы? — внезапно спросил он.
Глава 2
Хьюго пьянел на глазах. Леона, наблюдавшая за ним с противоположного конца стола, испытывала нарастающее беспокойство, смешанное с неловкостью, по мере того как речь его становилась все более шумной, смех — неестественно резким, а щеки от возбуждения покрылись густым румянцем.
Он намеревался подпоить за столом лорда Чарда, но тот оставался совершенно хладнокровным и безучастным к вину, явно не поддаваясь его влиянию. Тогда Хьюго приналег на спиртное с удвоенным пылом, найдя себе союзника в лице мистера Уэстона, который, как отметила про себя Леона, утратив налет подозрительности и сдержанности, выглядел так, словно его подменили. Казалось, ликер развязал ему язык и под убаюкивающим воздействием портвейна и бренди он постепенно расслабился, отбросив прочь навязанные самому себе ограничения и условности.
— Еще р-рюмочку, м-милорд? — пробормотал Хьюго, наливая золотисто-топазового цвета коньяк в хрустальный бокал гостя, и тут же наполнил до краев свой собственный.
Пока они обедали, Леона обратила внимание на то, что лорд Чард, хотя для видимости и пил вместе с остальными, в отличие от них очень мало прикасался к спиртному. Он не возражал, когда они подливали в его рюмку, но она никогда не оставалась пустой. Он не спеша потягивал вино, между тем как Хьюго и Николас Уэстон залпом выпили кларет и несчетное число раз пополняли содержимое своих бокалов, чтобы тут же снова их осушить.
Разговор в основном вращался вокруг событий минувшей войны, анекдотов из жизни их общих друзей и знакомых, которые вызывали буйный, неудержимый смех у Хьюго и лишь изредка — вежливую усмешку на губах лорда Чарда. В любое другое время их шутки доставили бы удовольствие Леоне. Ел нравилось слушать, как Хьюго рассказывает о своих приключениях, она всегда рада была видеть его довольным и веселым. Но сегодня вечером она была слишком встревожена, слишком озабочена тем, что ей предстояло, чтобы сосредоточиться на чем-то еще, кроме сервировки стола и стрелок на часах, неумолимо отсчитывающих минуту за минутой.
Обед, вопреки ее опасениям, удался на славу. Миссис Берне превзошла саму себя, сотворив, словно по волшебству, седло барашка, пару жареных цыплят и в придачу жаркое из цесарки под грибным соусом. Конечно, здесь были и голуби, приготовленные миссис Милдью, да такие вкусные, что даже лорд Чард не удержался и попросил вторую порцию.
На десерт подали блюдо клубники со сливками, прямо с фермы, и Леона не без удовлетворения подумала, что Хьюги, по крайней мере, не придется извиняться перед гостями за предложенное им угощение, особенно если учесть, что все пришлось готовить на скорую руку.
Она почти все время молчала, вступая в разговор только тогда, когда кто-нибудь из присутствующих обращался непосредственно к ней, и чувствовала в глубине души признательность небесам, когда трое мужчин, увлекшись беседой друг с другом, по-видимому, совершенно забывали о ее присутствии.
Она едва отваживалась взглянуть на лорда Чарда после того замешательства, в которое он поверг ее, спросив напрямик, когда они остались вдвоем в гостиной, почему она так испугана. Теперь-то она понимала, что чувство облегчения от их первого знакомства было всего лишь иллюзией. Он был и оставался их противником, и его внешнее обаяние, так же как и неизвестно откуда взявшееся ощущение, что она уже не сможет испытывать к нему ту же безотчетную ненависть, что и до его прибытия, делало его еще более опасным.
Призвав на помощь всю свою находчивость, ей удалось скрыть приступ страха, вызванный его неожиданным вопросом.
— Испугана, милорд? — еле выговорила она, пытаясь изобразить простодушное удивление, хотя сердце в ее груди бешено колотилось. — Я вовсе не испугана, просто очень взволнована приездом вашей светлости.
Для нас большая честь, что вы удостоили нас своим присутствием, в то время как в вашем распоряжении так много других замков, гораздо более просторных и удобных, чем наш. Но я боюсь, что мы едва ли готовы принимать у себя столь изысканное общество.
— Уверяю вас, я совсем не стремлюсь к роскоши, — ответил лорд Чард.
— Конечно, это меня несколько успокаивает, — произнесла Леона, стараясь держаться с достоинством, что вызвало чуть заметную улыбку на губах лорда Чарда.
— Неужели вы одна содержите весь этот огромный дом? — поинтересовался он. — Мне кажется, вы слишком молоды, чтобы нести на своих плечах столь тяжкий груз.
— Кроме меня, больше некому, — отозвалась Леона, — Моя мама умерла десять лет назад, когда я была еще ребенком, и я вела хозяйство в замке, пока был жив отец, а теперь я помогаю Хьюго в управлении имением, пока он не женился.
— И вы не чувствуете себя здесь одинокой?
— Отчего же? — возразила Леона. — Ведь это мой родной дом.
— И к тому же, позволю себе заметить, отсюда открывается изумительный вид. — Лорд Чард подошел к окну и бросил взгляд на море, сверкавшее изумрудными и сапфировыми искорками в свете заходящего солнца.
Замок приютился недалеко от обрыва, у основания которого протекала небольшая речка и виднелись соломенные крыши сельских домиков. Возвышаясь над местностью, здание, однако, было надежно скрыто от посторонних глаз вершиной близлежащего холма и густыми кронами деревьев, обступавших его со всех сторон. Очевидно, в ветреную, ненастную погоду здесь было довольно холодно, но зато тихими летними вечерами не было картины прекраснее, чем бескрайние просторы меловых холмов Суссекса, синева Ла-Манша и, с северной стороны уступа, зеленеющие поля и извилистая дорога, сбегающая вниз, к деревне.
