Селеста Брэдли - Свадьба Найта
Черт побери.
Найт посмотрел на одетую в старомодную ночную рубашку жену, стыдливо опустившую глаза, и почувствовал, как его минутный интерес угасает. В то мгновение, когда он зашел в комнату, ему показалось — она смотрела на него с выражением, которое он мог бы определить как желание, если бы не знал о реальном положении дел. Нет, женщина, стоявшая перед ним, не больше заинтересована в нем, чем он в ней.
Вот почему он и выбрал ту откровенную ночную рубашку. Когда модистка, краснея, развернула ее перед ним, он решил, что в этом одеянии и при тусклом освещении любая женщина может стать желанной.
А еще с помощью большого количества вина. Именно поэтому на ночном столике стояли две бутылки, открытые и готовые к употреблению.
Мгновение назад он был весьма удивлен, и даже решил, что ему не понадобится вино, и он вовсе не станет возражать, если свечи останутся гореть. Но эта вспышка, к сожалению, угасла.
— Беттина, — снова начал он, почти поверив, что она вновь посмотрит на него с тем блеском в карих глазах — но, конечно, этого не произошло. Боже мой, неужели подобная история будет повторяться до конца их жизни? Он будет говорить, а ее глаза будут прикованы к узорам на ковре? Он подавил вползающий в душу страх бесконечной скуки, и решил попытаться еще раз. Сделав шаг по направлению к ней, он попробовал пробудить в себе это бесконечное мужское влечение ко всему женскому.
Нужно немного поухаживать за ней. Хотя он не собирался затруднять себя обольщением — в конце концов, у него были все супружеские права, и она по своей воле вышла за него замуж — какая-то часть его захотела выяснить, был ли тот проблеск огня, вспыхнувший в ее глазах, ничем иным, как желанием. Так что он обошел вокруг неподвижной и хранившей молчание женщины с опущенными глазами, и оказался у нее за спиной.
— Жена, — прошептал он, и от его дыхания шевельнулись волосы возле ее ушка. Он был уверен, что она вздрогнула в ответ. Но плохо было то, что он не знал, отчего это произошло: от страха или от искушения. — Почему ты не надела мой подарок?
— О, так вот что это было? — Ее голос был очень тихим, но Найт мог поклясться, что смог различить нотку… сарказма? От Беттины Трапп, самой вежливой женщины, которая когда-либо существовала? Он придвинулся ближе, пока ее ягодицы не оказались прижаты к его коленям.
— Одень ее для меня.
— Нет-любезно-благодарю-вас-я-отлично-чувствую-себя-в-этой-рубашке, — она отчетливо проговорила каждое слово и отступила от него.
Он последовал за ней. Она двигалась по направлению к кровати, и он становился все более заинтересованным в том, чтобы довести до логического конца этот неудобный брак.
Положив руки на ее плечи, он удержал ее. Кончики его пальцев замерли на мягкой коже шеи, а затем он позволил себе нежно погладить ее. Кожа ее была безупречна, белая и гладкая. Найт почувствовал, что возбуждается. Наклонившись ближе, он вдохнул ее запах. Теплый сладкий запах, поднимавшийся от волос и шеи. О чем он ему напоминал — о цветах? Или о фруктах? И это ли волновало его? Нет, его возрастающее желание решило этот вопрос за него. Ему все равно, что это такое — до тех пор, пока его чувства продолжают наслаждаться сладкой нежной кожей.
Он открыл глаза, чтобы взглянуть на нее. Вид, открывавшийся сверху на вырез ее убогой ночной рубашки, был откровенно мучителен. Сейчас самец, сидевший внутри него, брал верх над невозмутимым джентльменом стремительнее, чем Найт мог вообразить. То, что ранее казалось чересчур пухлым, сейчас выглядело приятно округлившимся. То, что казалось некрасивым и нежеланным, теперь напоминало атлас и огонь…
Он наклонился и прижал губы к ее шелковистой белоснежной коже на затылке. Найт стянул с ее плеч ночную рубашку, в желании приоткрыть больший участок восхитительной кожи. Но вырез рубашки не позволил это сделать и тогда он наклонил ее голову в сторону, пока его руки проворно расстегивали ряд крошечных перламутровых пуговок, запиравших доступ к этим пышным сокровищам.
Пальчики ее ног в туфельках подогнулись, а колени превратились в трясущийся пудинг. Все, о чем она могла думать — это о губах мистера Найта, которые были самыми теплыми из всех, что она могла вообразить. О горячих, влажных поцелуях на чувствительной шее, на обнаженном плече… Жар распространялся по всему телу, заполняя живот и ту область, что находилась ниже.
Когда его пальцы взялись за лиф ее ночной рубашки и распахнули его, Китти почти потеряла ощущение того, где теперь «верх» и «низ», и что такое «светлое» и «темное». Прохладный воздух на короткое мгновение коснулся ее кожи, а затем твердые горячие ладони нежно сомкнулись на ее грудях.
О, небеса.
Эти обжигающие ладони потянули ее назад, пока она с благодарностью не прислонилась к чему-то крепкому и широкому.
Жар просочился сквозь ткань ее ночной рубашки. Это был жар его тела, исходящий от этой великолепной груди. Этот мужчина словно горел в огне, и Китти ощущала, что от его прикосновений разгорается ее собственное пламя.
Он нежно приподнял и ласкал ее тяжелые груди, прикасаясь к ним медленными круговыми движениями от основания к более чувствительным вершинам. Руки Китти опущенные вдоль тела непроизвольно сжались в кулачки, в то время как его неторопливые, мучительные ласки заставляли ее инстинктивно двигать бедрами.
Прикоснись ко мне. Пожалуйста.
— Я прикасаюсь. — Его теплое дыхание, коснувшееся ее шеи, только еще глубже затянуло ее в водоворот новых и таинственных ощущений. Низкий голос продолжил тихо шептать ей на ушко:
— Такая отзывчивая, не правда ли, дорогая? Кто бы мог подумать, что внутри тебя так много огня?
Наконец он прикоснулся к ее соскам, кончики его пальцев обхватили ноющие вершинки. Он нежно покатал их между пальцами, малейшее движение посылало огненные стрелы прямо в местечко между ее бедер. Китти глубоко вдохнула и еще сильнее прижалась к нему спиной. Кто-то издавал диковинные, тихие, почти животные стоны. С каким-то отдаленным удивлением Китти осознала, что эти звуки издает она сама.
— Совершенно восхитительные, — прошептал низкий голос ей в шею. — Я хочу попробовать их на вкус, Беттина.
Глаза Китти распахнулись. Муж Битти! А у нее обнаженная грудь! Она пискнула и вылетела из его объятий, как ядро, выпущенное из пушки.
Найт остался стоять, его руки обнимали воздух, а эрекция заметно натянула его брюки. Более проворно, чем он рассчитывал, его только что сгорающая от страсти невеста запрыгнула на кровать, а затем — за кровать, и застыла настороженно с другой стороны, ночная рубашка ее была плотно запахнута.
