Лаура Гурк - Надежда на счастье
– К черту жар! – Конор с отвращением уставился на чашку. – Это пойло меня убьет.
– Знаю, пахнет неприятно, – кивнула Оливия. – Но поверьте, это очень помогает.
Конор взглянул на нее с сомнением, но все же открыл рот и сделал глоток отвратительного зелья. Его желудок тут же сжался, и он, крепко зажмурившись, откинулся на подушку.
– Я же вам говорил, – процедил он сквозь зубы. – Эта мерзость меня убьет.
– Вы не умрете, мистер Браниган, – проговорила женщина с мягкой улыбкой. – Вы слишком упрямый для этого.
Глава 3
Поздно вечером температура у больного спала, и он погрузился в сон. Оливия же, возблагодарив Бога, вздохнула с облегчением: теперь она могла немного поспать.
Проснувшись на рассвете, Оливия умылась и оделась. Потом приготовила завтрак. Когда она заглянула в комнату Конора, он все еще спал. Разбудив девочек, Оливия велела Бекки позаботиться о младших и приступила к утренним делам.
Когда она вернулась на кухню, девочки уже сидели за столом. Честер же лежал на полу в ожидании, когда и ему перепадет кусочек. Оливия поставила на полку корзинку с яйцами, которые набрала в курятнике. Потом вымыла руки и тоже села за стол.
– Как там мистер Браниган, мама? – спросила Бекки.
– Ему гораздо лучше, – ответила Оливия.
– А он останется у нас, чтобы помогать, как когда-то Нейт? – поинтересовалась Миранда.
– Нет. – Оливия покачала головой. Сама мысль об этом привела ее в смятение. – Конечно, он не останется.
– Откуда у него все эти шрамы, как ты думаешь? – спросила Бекки.
– Не знаю, – ответила Оливия.
Она не была уверена, что ей хотелось бы это знать.
– Знаете, а мне он нравится, – заявила Кэрри. – Очень забавно наблюдать за ним, когда он спит. Мама, можно, я загляну к нему после завтрака?
– Нет, нельзя. Я уже говорила тебе, что не надо заходить в его комнату.
– А почему?
– Потому что у него ужасный характер. Я хочу, чтобы ты держалась от него подальше. – Оливия посмотрела на Миранду: – И ты тоже. Ясно?
Девочки молча закивали. Оливия принялась за завтрак. Теперь, когда больному стало легче, ей следовало подумать о предстоящих делах. Скорее всего, она снова отправится в город, потому что в доме уже заканчивалась мука, да и черной патоки оставалось мало.
И на сей раз, она возьмет с собой все свежие яйца и три дюжины банок с консервированными персиками, заготовленными прошлой осенью. Если Стэн Миллер не даст ей кредита, она сможет обменять свои припасы на все необходимое, чтобы дожить до нового урожая.
Внезапно Оливия нахмурилась. Ведь лавкой владел Вернон Тайлер, и она прекрасно знала, что Стэн действовал по его приказу. Вернон просто нашел еще один способ усложнить ей жизнь, чтобы вынудить ее продать землю. «Нет, этого не будет», – сказала Оливия себе, вскинув подбородок.
– Мама, можно, я пойду во двор поиграть? – спросила Миранда.
Оливия покосилась на тарелку девочки.
– Но ты еще не доела кашу.
Малышка скорчила гримасу.
– Ах, мама, я больше не хочу.
Оливия посмотрела на Бекки и Кэрри – их тарелки тоже были пусты лишь наполовину. Ах, как бы ей хотелось давать своим девочкам не только кашу, как бы хотелось нарядить их в новые красивые платьица… Оливия вспомнила собственное детство, вспомнила те вещи, которые когда-то воспринимались ею как нечто само собой разумеющееся. Увы, такой жизни ее девочкам не довелось познать раньше, и, очевидно, не узнают они ее и в будущем. Но любовь много значит, а своих девочек она любила так, как никто их любить не будет.
Встав из-за стола, Оливия сказала:
– Если я не ошибаюсь, в кладовке еще осталась банка кленового сиропа. Может, я полью кашу сиропом и добавлю сливочного масла?
Ее предложение было принято с энтузиазмом. Оливия улыбнулась и, отправившись в кладовку, взяла банку сиропа, которую ей удалось сохранить. Кленовый сироп был любимым лакомством девочек, и она приберегала его для особого случая, но сейчас решила, что нет смысла хранить его дольше.
Оливия добавила в тарелки девочек по ложке сиропа и по куску масла, и те без возражений доели кашу.
Час спустя Оливия запрягла Келли в фургон, чтобы снова отправиться в город. Забравшись на козлы, она сказала:
– Бекки, не забывай заглядывать к мистеру Бранигану каждые полчаса. Он будет спать почти все время, но если проснется, то попытайся напоить его чаем из ивовой коры. А если он не захочет его пить, то, по крайней мере, дай ему побольше воды. И немного мясного бульона, что варится на плите, поняла?
Беки кивнула, и ее хорошенькое личико стало очень серьезным – она сознавала, какая ответственность ложится на нее.
– Хорошо, мама.
– Я вернусь к полудню. – Оливия дернула за поводья, и фургон тронулся с места. – И не пускай девочек к нему в комнату. – Прокричала Оливия, обернувшись.
В следующее мгновение фургон свернул за дом и покатил по обсаженной дубами дорожке, ведущей к проселочной дороге. Миновав лесопилку, принадлежавшую Вернону Тайлеру, Оливия свернула к баптистской церкви, въехала в центр города и вскоре остановилась у лавки. Спрыгнув на землю, она взяла с сиденья корзинку с яйцами и поднялась по ступенькам. Открыв дверь лавки, увидела стоявшую за прилавком Лайлу Миллер.
– Здравствуй, Лайла. – Оливия поставила корзинку на прилавок.
Женщина улыбнулась ей.
– Ах, Оливия, почему тебя не было в церкви в воскресенье?
– Дома было множество дел, и я не смогла выбраться в город. Как поживаешь, Лайла?
– Ох, все бы хорошо, если бы не эта ужасная жара, – со вздохом ответила женщина и тут же принялась обмахиваться свежим номером модного журнала.
Оливия осмотрелась, но мужа Лайлы не заметила. Зато в лавке был их пятнадцатилетний сын Джеремайя, выставлявший на полки банки со сгущенным молоком.
Мальчик кивнул ей:
– Доброе утро, мисс Оливия. Как там Бекки?
Оливия улыбнулась. Джеремайя и Бекки дружили, и она знала: наступит день, когда их дружба, возможно, перейдет в нечто большее. И ей почему-то казалось, что Джеремайя сможет стать хорошим мужем для Бекки.
– У нее все хорошо, – ответила Оливия. – Я передам ей, что ты о ней спрашивал.
Снова повернувшись к Лайле, она спросила:
– А Стэнанет?
– Он поехал в Монро. Зачем он тебе?
– Да вот… – Оливия кивнула на корзинку с яйцами. – Мне нужны припасы, и я надеялась обменять яйца на то, что мне нужно. У меня в фургоне есть еще консервированные персики.
Взгляды женщин встретились, и Оливия тотчас же поняла, о чем подумала Лайла. Конечно же, она вспомнила тот день, когда из Геттисберга пришли списки павших и когда они плакали вместе. Оливия оплакивала своих двух братьев, а Лайла—старшего сына. Подобные вещи значат очень много, но Вернон никогда не сможет это понять.
