Шэна Эйби - Месть русалок
– Увидимся позже сегодня вечером, племянница, – раздался его приглушенный толстой дверью голос.
– Нет! – рыдала Кайла, изо всех сил колотя кулаками в дверь.
Все было бесполезно. Она оказалась в ловушке.
Несколькими часами позже, когда в ее комнату начал проникать едкий дым, она поняла, что все кончено. Поместье горело. Они потерпели поражение.
Это был ужасный день. Тот, кто отважился бы подняться на один из окружающих долину скалистых холмов, в первый момент не увидел бы там ничего из ряда вон выходящего. Правда, небо, словно кипящий серый котел, выплескивало на землю холодные капли, и серый мглистый туман клубился над землей. Но это была обычная погода здесь, в горах Шотландии, ранней весной. Повсюду была грязь и слякоть, но чего иного можно ожидать, когда дождь льет почти весь день? Однако, поднявшись еще выше, нельзя было бы не заметить, что к запахам прелой сырой земли примешивается какой-то иной, чужеродный запах – резкий, с металлическим привкусом, от которого обычно поднимаются волосы на затылке и шерсть на загривке животного.
Битва за Гленкарсон была столь же беспощадной и жестокой, как и все остальные битвы, что велись испокон века в этом суровом горном краю. И мирная бурая грязь Гленкарсона стала красной от крови в тот вечер.
Кайла медленно брела, осторожно выбирая, куда поставить ногу, высоко подбирая юбки. Она перешагивала через тела, стараясь не думать и не чувствовать. Ее целью была группа, лежащая в центре поля. Там она должна найти его, отчего-то она была в этом уверена.
На мгновение в ее памяти вдруг снова раздались крики, которые долетали до нее, запертой в одной из дальних комнат замка. Крики мужчин и женщин, звон стали и ржание лошадей… Теперь она слышала лишь вздохи да плач женщин, которые так же, как и она, бродили среди тел, пытаясь разыскать своих близких. Кайла зажала уши ладонями – она больше не хотела ничего слышать. Лишь один голос звучал сейчас в ее голове, лишь одно имя шептали ее губы:
– Алистер, Алистер…
Дядя ее не интересовал. Именно он был виноват в том, что произошла эта ужасная бойня, и теперь она желала ему провалиться в ад. Но Алистер, ее милый Алистер, слишком юный, слишком слабый для того, чтобы сражаться мечом, который он даже не мог как следует удержать в руках. Боже, Алистер…
Она нашла его там, где и думала, – маленького, тихого, с бледным лицом и руками, покрытыми кровью и грязью. Слишком бледного. Слишком тихого.
Она не знала, как долго просидела возле него, обнимая, держа на коленях его голову. Она не видела затянувших небо туч, не слышала раскатов грома. Она не чувствовала, как холодный дождь заливает долину.
Струи дождя омыли его юное лицо, промочили и разгладили гриву ярко-рыжих волос, похожих на ее собственные. Этот мальчик – единственное, что у нее оставалось в этом мире, единственное, ради чего она жила последние месяцы…
Кайла Уорвик не плакала. У нее не дрожали руки, когда она стирала воду с его лба. И ноги у нее лишь немного подогнулись, когда она встала и, нагнувшись, подняла тело своего брата и понесла его прочь из долины Гленкарсон.
2
– Сегодня черный день, – сказала старуха, помешивая какое-то варево в котелке, висящем над костром.
Замечание едва ли требовало ответа, поэтому Кайла промолчала. Она опустила глаза и посмотрела на свои руки с въевшейся в кожу и под ногти грязью, которую не могла отмыть, как ни старалась.
– Тебе надо уходить отсюда, – продолжала женщина. Где-то снаружи, у входа в пещеру заблеяла коза.
– Да, – безучастно откликнулась Кайла.
– Они будут тебя искать. – Лорна, старая кастелянша Гленкарсона, постучала деревянной ложкой по краю котелка.
– Я знаю.
Было очевидно, что сейчас от Кайлы немного проку. Ее руки безвольно лежали на коленях ладонями вверх, казалось, у нее нет сил даже просто сжать пальцы. Бледная, землисто-серого цвета кожа делала ее похожей на привидение. Разглядывая свои руки, Кайла вспомнила, как ее мать холила свои руки, каждый вечер натирала их специальным жиром, смешанным с травами, чтобы они все время оставались нежными и гладкими.
Руки Кайлы, непривычные к грубой работе, теперь были покрыты порезами и волдырями.
– Я уйду прежде, чем они доберутся сюда, – сказала она все так же равнодушно.
– Хорошо.
Лорна много лет служила в замке Малкольма Макалистера. Но сегодня вечером она лишилась крова, как и другие, оставшиеся в живых члены клана, с незапамятных времен населявшего этот суровый край, затерянный среди скал и холмов. Деревня была сожжена дотла.
В пещере было холодно и сыро, но и в выгоревшем замке едва ли было лучше.
Лорна снова постучала по краю котелка, очевидно, для пущего эффекта.
– Ты можешь пойти к людям твоего отца.
– Я уйду, – устало повторила Кайла.
– Так будет лучше.
И вновь Кайла не могла придумать, что сказать. Будет ли так действительно лучше? Она не знала. Будут ли англичане ее преследовать? Имеет ли она для них хоть какое-нибудь значение теперь, когда и ее брат, и дядя мертвы? И будут ли они по-прежнему требовать от клана ее выдачи?
Как много вопросов. Хотелось бы ей ответить хоть на один из них!
В свете костра тускло поблескивала золотая рукоятка кинжала, который Кайла прицепила к поясу. Она похоронила Алистера без этого кинжала. Украшенный драгоценными камнями, с острым опасным клинком, он принадлежал ее матери. Кайла была уверена, что ни мать, ни брат не стали бы возражать.
У входа опять заблеяла коза, и в пещере появилась новая сгорбленная фигура. Кайла узнала древнего старца Колина. Скорее всего, он пришел сказать, что ей пора уходить. Кайла встала.
– Возьми коня своего дяди, девушка, – сказал он, и она почувствовала в его голосе сочувствие. – Это добрый конь, только будь с ним построже.
– Спасибо тебе. – Кайла подняла с земли кожаную седельную сумку, на которой сидела, и вышла из пещеры.
Морозный ночной воздух был чист и свеж, хотелось вдохнуть его полной грудью, хотя он и обжигал легкие. Жеребец Малкольма чудесным образом совершенно не пострадал в битве, очевидно, только он один и выжил в этом кровавом ужасе. Он наклонил свою великолепную лоснящуюся шею, словно приветствуя Кайлу. Девушка погладила его по носу, похлопала по шее. Абсолютно черная масть, без единого пятнышка, отметила про себя Кайла и тут же с усмешкой подумала о том, как подходит черный конь ей – дочери человека, объявленного вне закона, вынужденной скрываться от всего мира.
