Дженнифер Хеймор - Сезон обольщения

— Я в самом деле не понимаю, почему ты здесь со мной. — Она со вздохом пощупала раненую руку. — Ведь я в таких вещах совсем неопытна. Конечно, тебе не слишком приятно это слушать, ведь ты волен выбирать любую из многочисленных лондонских вдов, чей арсенал любовных ласк стократ превосходит мои умения. Так почему же…

Чувство вины сделалось тяжелее, все больше напоминая проглоченное пушечное ядро. Джек накрыл своей ладонью пальцы Бекки, которыми она массировала поврежденный локоть.

— Если бы мне был нужен кто-то другой, я бы не пришел сюда. Ты должна это понимать.

— Но почему? — Синие глаза пытливо изучали его лицо, стараясь разглядеть в нем истину. Джек понял, что придется еще раз солгать ей.

— Я увлекся тобой с первого взгляда, — сказал он, и покуда это была правда. Во всяком случае, не ложь, а, скорее, умолчание о некоторых фактах.

— Почему?

— Потому что ты на меня похожа, — ответил Джек, не успев понять, насколько недальновиден такой ответ.

— Что ты имеешь в виду?

Он погладил ее бальную руку:

— Ты тоже страдала. Тоже испытала боль. — При этих словах она вздрогнула. — Ты прекрасная женщина, Бекки. Настоящая леди. С той минуты, когда я тебя увидел, мне хочется узнать тебя ближе.

— А когда ты меня впервые увидел?

— В Британском музее.

— Я помню этот день. Я ведь тебя тоже сразу заметила.

— Правда? — Джек считал, что она не могла его видеть.

— Правда. Ты стоял, прислонившись к стене, в такой непринужденной позе… но смотрел на всех весьма пристально. Казалось, окружающие люди очень тебя занимают.

Джек слегка усмехнулся. Ведь со дня возвращения в Лондон он и в самом деле принялся заново изучать англичан, своих соотечественников, сравнивая их с людьми, которых ему доводилось встречать в странствиях.

— Мне ты показался… тоже показался интересным, — продолжала она. — Привлекательным. Я хотела разузнать, кто ты, но ни одна из моих спутниц не была с тобой знакома.

— А я в тот же день спросил о тебе у Стрэтфорда, — признался Джек, — а уж он, в свою очередь, обратился к леди Деворе. И вот что из этого получилось.

Но Бекки продолжала хмуриться:

— Но что же особенное ты во мне увидел? Я же ничего такого не делала. Просто рассматривала экспонаты вместе с моими спутниками.

Но Джек покачал головой:

— Ты рассматривала экспонаты. А они просто болтали. Ты была не с ними, а сама по себе.

Бекки помрачнела:

— Я не хотела этого.

— И все же так случилось. Я за тобой наблюдал. Не могу объяснить, но в тебе было что-то необыкновенное.

— Что ж… Узнав обо мне больше, ты понял, что причина моей отстраненности — потеря мужа, а рука моя крива и неуклюжа из-за несчастного случая в карете.

Его пальцы, до сих пор ласково скользившие вверх и вниз по этой поврежденной руке, остановились, сжав локоть, и Бекки дернулась. Он сразу ослабил хватку.

— Тебе больно?

— Нет, — промолвила она, хотя глаза заблестели.

— Твоя рука напоминает о случившемся несчастье, но, пожалуйста, не называй ее кривой и неуклюжей. Я никогда так не думал.

Чтобы успокоиться, она вздохнула.

— Ну а что насчет тебя?

— Насчет меня?

— Ну да. Ты же сказал, что я на тебя похожа из-за моих страданий. О моих страданиях ты, кажется, все уже знаешь. Теперь должен рассказать мне о своих.

Он иронически усмехнулся:

— А ведь мне не следовало рассчитывать, что ты забудешь эти слова, правда?

Бекки покачала головой, сохраняя совершенно серьезное выражение лица.

Он знал, что пора рассказать ей правду. Но сколько той правды рассказать, сколько — опустить? Да и разве не считается ложью умышленное умолчание о некоторых деталях? Но он уже привык лгать подобным образом. Все равно кто-нибудь очень скоро расскажет ей недостающую часть истории, в этом Джек даже не сомневался.

Насколько проще было бы просто уложить ее в постель. Овладеть ее сладкой и нежной, такой податливой плотью. Соблазнить, довести до восторга и самому достичь того удовлетворения, которого он ждал, казалось, целую вечность. Тело требовало действия.

Но он знал, что способен контролировать свои инстинкты гораздо дольше.

— Двенадцать лет назад я был восемнадцатилетним юнцом. — Приготовившись слушать, Бекки кивнула, и он продолжил: — Я оказался… в общем, я оказался втянут в скандал.

Какая давность! В те времена леди Ребекка была еще совсем ребенком и ничего не слышала о событиях, которые определили следующие двенадцать лет жизни Джека. Бекки вскинула голову:

— Что за скандал?

— Это касалось дамы, с которой я был знаком с самого детства, и ее мужа, маркиза. Общество сочло меня причастным из-за былой связи с этой леди…

— Причастным к чему? — переспросила Бекки.

Он смотрел прямо перед собой, на небольшой искусно украшенный камин. Огонь в нем разожгли еще до его прихода, и теперь пламя уверенно потрескивало за экраном; расписанным китайскими сюжетами. Сжав и разжав кулаки, Джек положил руки на колени, принимая позу покоя. Он ненавидел говорить об этом. Не хотел. Но это надо было сделать — иначе несчастную Анну непременно отрекомендуют ей как шлюху, а его самого — как развратного соблазнителя замужних женщин.

Его нервы были на пределе. Он собирался сделать это, хотя прежде никогда не рассказывал ни о своем прошлом, ни о своем изгнании, ни об Анне, ни об обстоятельствах ее смерти. Но было очень важно, чтобы сегодня Бекки узнала от него хотя бы часть всей этой истории. Остальное, несомненно, расскажут другие, и, уж конечно, представят Джека в менее привлекательном свете. Надо заранее сделать ей эту прививку, чтобы потом она сумела дать отпор сплетникам, тем, кто попытается из зависти или ради собственной забавы разрушить их союз.

— Этот брак был неблагополучен. Все отлично знали, что маркиз завел любовницу, а его жена… ее звали Анна… — Он запнулся, произнеся вслух это имя. Он не называл его уже долгие годы. А тут вдруг так легко… Он и подумать не мог, что это будет так легко.

Бекки озадаченно взглянула на Джека:

— Так что же она?

— Она была очень несчастна.

Бекки сочувственно вздохнула.

— Однажды ночью маркиза убили между входом в клуб и конюшней.

— Подожди минутку. — Бекки подняла руку, останавливая рассказчика. — Кажется, я об этом читала. Это был маркиз Хардаун, убитый в… 1815 году, правильно?

— Да, — отозвался Джек. Голос у него был натянут, как швартовый канат, во время шторма удерживающий судно у причала. Еще одна сильная волна — и он порвется.

Бекки задумчиво свела брови:

— Я помню, его застрелили разбойники, чтобы ограбить, но на выстрел прибежали прохожие и грабители скрылись, так и не успев ничего забрать.