Анна Бартон - Во власти обольстителя
Сообщаю Вам это известие с сожалением, потому что сознаю, насколько оно обеспокоит Вас. Кроме того, предупреждаю о том, что данная информация станет достоянием общественности в следующем номере «Таттлера», если Вы не будете точно следовать инструкциям, изложенным ниже.
Первое. Вы должны завернуть в носовой платок сорок золотых соверенов и перевязать узелок шнурком.
Второе. Завтра ночью, сразу после наступления темноты, отправьте слугу с монетами в Гайд-парк на каменный пешеходный мост в северном конце Серпентайна. Он должен положить узелок под восточным спуском с моста на плоский камень прямо на берегу озера.
Третье. Ни Вам, ни Вашим слугам не следует устраивать засаду, чтобы определить мою личность. Если вблизи моста обнаружатся следы чьего-либо присутствия, я не стану пытаться забрать деньги, а просто отправлю информацию о Вашей сестре прямиком в редакцию «Таттлера».
Тем не менее примите мои уверения в том, что если Вы поступите в соответствии с инструкциями, я сохраню в тайне секреты Вашей сестры и не побеспокою Вас в будущем. Даю слово.
С уважением,
Поневоле изобретательный городской житель.
Оуэна охватил жаркий гнев. Застучало в висках. Он еще раз пробежал глазами письмо, пытаясь найти доказательства того, что это просто идиотский розыгрыш. Но, несмотря на эксцентричность послания, оно казалось серьезным.
Угроза его сестре! Ничто другое не могло привести Оуэна в большую ярость. Одновременно в нем проснулось любопытство.
Что же такого натворила Оливия?
Он отодвинул кресло, обогнул стол и быстрым шагом вышел из кабинета в коридор.
— Деннисон!
Дворецкий появился из-за угла и с достоинством поклонился.
Оуэн внимательно посмотрел на него. Деннисон был денди, в своем роде. Некоторые из служанок хихикали ему вслед. Что, если… Оуэн даже не стал доводить мысль до конца. Дворецкий был старше Оливии раза в три и ниже ее на целую голову.
Оуэн усмехнулся слуге в лицо, что было на него не похоже.
— Передайте леди Оливии, чтобы она пришла в гостиную. Немедленно.
Дворецкий, захлопав глазами, исчез.
С трудом владея собой, Оуэн сложил письмо и сунул его во внутренний карман сюртука. Двинулся вдоль по коридору. Его так и подмывало врезать кулаком в штукатуреную стену. Хотя лучше этого не делать. Временами его вновь приобретенная сдержанность сильно мешала ему.
За три года, с тех пор как он стал герцогом, ему не раз приходилось отвечать на разные вызовы. Тут были и запредельные долги, и продажность слуг, и недовольные арендаторы, и общественные и политические обязательства, исполнением которых не занимались десятилетиями. Он решал каждую проблему одинаково: составлял логичный план действий, работал как проклятый и стремился вести себя правильно. Точно так же он разберется и с этим письмом, с этой никчемной попыткой вытянуть из него деньги, с угрозой опорочить доброе имя его сестры.
И злодей еще пожалеет о том дне, когда взял перо в руки!
Размашисто ступая, Оуэн вошел в гостиную. Ярость, кипевшую внутри, не могли успокоить ни элегантная меблировка комнаты, ни изысканная отделка стен. Герцог так энергично вышагивал вдоль окон, что бархатные драпировки качались из стороны в сторону. В голове возникало множество вопросов, но он не сможет ответить ни на один из них, пока не поговорит с Оливией.
— Добрый вечер! — Оливия подбежала к брату с невинным видом, одетая в закрытое белое платье. У Роуз, которая вошла в комнату вслед за сестрой, платье было похожим. Волосы у обеих были тщательно уложены. Глядя на них, невозможно было представить, что они способны на какой-либо проступок, не говоря уж о шокирующем поведении, описанном в злополучном письме. У герцога при виде них сжалось сердце.
Они были намного моложе него, и он начал обожать их уже сразу после рождения. Оливия росла упрямой, честной и импульсивной — птенец, который желает опробовать свои крылышки и не обращает внимания на ястребов, которые жаждут проглотить ее, не подавившись. Роуз была тихой и ранимой. Она не всегда была тихоней, но стала такой. И пока обе сестры не станут другими, ни у одной из них не было надежды на то, что общество примет их с распростертыми объятиями.
— Что тебе здесь нужно, Роуз? — резко спросил он. — Я должен поговорить с Оливией. — Лицо младшей сестры вытянулось.
— Ради бога, Оуэн, — воскликнула Оливия. — Не будь таким! Мы сидели у меня и читали стихи. Ты послал за мной, и мы решили нанести тебе маленький семейный визит. Ты так много работаешь. — Она уселась на софу, подобрала под себя ноги и похлопала по подушке рядом с собой. — Роуз, дорогая, иди ко мне.
Оуэн потер подбородок и внимательно поглядел на Оливию. Никто в подобном тоне не мог говорить с ним, исключение он делал только для своих сестер с того времени, как они лишились родителей. Он был им неважным защитником, но делал все, что было в его силах. И молился Богу, чтобы его старания не пропали даром.
— У меня к тебе серьезный разговор. Роуз это не касается.
Карие глаза Оливии округлились.
— Серьезный? Что случилось, Оуэн? Если что-то из ряда вон выходящее, наверное, будет лучше, если мы поговорим все вместе, втроем. Трио, так сказать.
Он взвесил ее слова. Чертовски не хотелось это признавать, но Оливия была права. В свои семнадцать Роуз уже не ребенок и умнее многих его знакомых. И он соскучился по общению с ними.
— Хорошо. — Заперев дверь, Оуэн сел в кресло напротив сестер. — Мне сообщили, что ты, — кивнул он Оливии, — имеешь романтические отношения с одним из наших слуг.
Роуз принялась теребить книжку на коленях, но это не отвлекло герцога. Оуэн напряженно всматривался в лицо Оливии. Она не покраснела от осознания вины, как он ожидал, — на ее лице появилось выражение неловкости и замешательства.
После паузы Оливия поинтересовалась:
— Откуда такие сведения?
— Не могу сказать. — Ему не хотелось говорить правду, чтобы не причинить им душевного страдания. Достаточно того, что он страдает за всех троих.
— Не можешь или не хочешь?
— Не могу.
— Понятно. — У нее загорелись глаза, она наклонилась вперед. — А с кем, по слухам, у меня… отношения?
— Со слугой. Имени мне не назвали. — Он прищурился. — Если бы я близко не знал тебя, мог бы подумать, что тебе это льстит.
— Стать объектом сплетен намного лучше, чем когда тебя не замечают. Но абсолютно честно тебе скажу, что понятия не имею, с чего бы вдруг возникли такие разговоры. — Она склонила голову набок так, словно только сейчас ей в голову пришла какая-то мысль. — Помнится, я подарила Ньютону пару перчаток на последнее Рождество. Его старые расползлись. Может, кто-нибудь неправильно истолковал этот жест?
