Сара Линдсей - Любовник на все времена
— Постой. Не хочешь ли ты сказать, что стремишься к ответственности? Я правильно тебя понял?
— Что тут удивительного? — нахмурился Генри.
— Прости меня, Хэл, но подобная перемена в твоих взглядах для меня полная неожиданность. Вот как всегда выглядел в твоем представлении хорошо проведенный день. Сначала как следует выспаться, остаток первой половины дня убить в клубе Джексона, после полудня пошататься по лошадиному рынку «Таттерсоллза». Вечером побывать в приличном обществе на светском празднике, чтобы потом, уже не думая о приличиях, гулять чуть ли не до рассвета.
— Неужели ты считаешь меня самовлюбленным прожигателем жизни? — Последние слова Генри произнес с ударением. — По-твоему, на большее я не способен?
— Конечно, нет. Разумеется, ты способен на большее. Я это понял давно. Но не замечал в тебе стремления к этому. Возможно, я ошибаюсь, но что-то мне подсказывает, ты так и останешься на всю жизнь Хэлом. Возможно, ты никогда так и не…
— Повзрослеешь? — Из груди Генри вырвался короткий неприязненный смешок. — Мне кажется, пора взросления у каждого из нас своя. Сейчас я как-то не готов к тому, чтобы связать себя брачными узами.
— Да, это слишком радикальное средство. В таком случае, наверное, придется привыкать к мысли, что Хэл Уэстон уже совсем взрослый. Полагаю, в конце концов, мы все свыкнемся с этой мыслью. Кстати, ты уже придумал, чем бы тебе хотелось заняться?
Генри шумно вздохнул и решительно произнес:
— Я хотел бы открыть конный завод.
Он замер, с тревогой ожидая, что скажет по этому поводу его лучший друг. Если Джеймс высмеет его затею, сочтя ее пустой блажью, то какие в таком случае могут быть шансы на успех у его начинания?
Однако Джеймс улыбнулся и восторженно воскликнул:
— Отличная мысль! В лошадях ты знаешь толк, более того, разбираешься в них не хуже старика Тэтта, отошедшего в иной мир, а к непокорным лошадям находишь подход не хуже любого цыгана. Прекрасная мысль, Хэл! Кто натолкнул тебя на нее?
— Как это ни удивительно, но я сам додумался, — довольно холодно ответил Генри. За годы их дружбы он привык к несколько насмешливому и пренебрежительному отношению Джеймса к его умственным способностям. Однако неприкрытый энтузиазм друга воодушевил Генри. Он вскочил и возбужденно зашагал из одного угла столовой в другой.
Одно его поведение уже показывало, как ему хотелось поделиться своими планами. Генри отдавал себе отчет, что в последнее время он просто плыл по течению. Нельзя сказать, чтобы такая жизнь ему нравилась или не нравилась. Он просто жил — и все. В то же время ему смутно хотелось чего-то большего. В сущности, его жизнь представляла собой непрерывный поток удовольствий, которые давно перестали его радовать. Тщательно скрываемая мысль о собственном конном заводе возбуждала и волновала его сильнее, чем все, вместе взятые, кутежи за последние три месяца.
— Я даже подыскал отличное местечко, — продолжал он раскрывать свои планы перед Джеймсом. — Ты помнишь конюшни в Рейвенсфилде?
— Как можно это забыть? В первый год нашей учебы в Оксфорде ты потащил нас в Эпсом на королевские скачки. Затем тебе втемяшилось в голову получить какой-нибудь сувенир, и нам пришлось обойти всех коннозаводчиков, кто жил поблизости. Среди них, помнится, был лорд Парр.
— Владельцем завода считался его сын.
— А почему в прошлом времени?
— A-а, когда это случилось, ты, наверное, находился в Ирландии. Сыну очень не повезло. Его лягнула лошадь — прямо в голову. Несчастье случилось не по вине лошади. Он был отличным жокеем. Хотя лорд Парр признавал, что сын слишком любил рисковать. — Генри печально покачал головой. — После его трагической гибели вдова Джека с дочерью перебрались к лорду Парру. Старый лорд распродал всех лошадей и закрыл конюшни на замок, но по какой-то причине сами строения и землю не продал. Все эти годы они так и оставались заброшенными. Как знать, не вмешалось ли сюда провидение.
Провидение. Мысли об этом не раз проносились в голове Генри, когда однажды вечером он играл в вист с наследником Парра у Уайта. Наследник был здорово навеселе, что мешало игре в карты, зато помогало изливать душу. Наследник говорил, говорил и говорил, но когда он стал жаловаться на то, что, несмотря на все его уговоры, лорд Парр ни в какую не хочет расставаться с Рейвенсфилдом, Генри навострил уши.
Ему сразу припомнилось это место. А в душе зашевелилась и ожила давняя мальчишеская мечта. Когда он вырос, со многими юношескими надеждами и мечтами пришлось расстаться, многое было похоронено, но теперь в его воображении возникла чудесная картинка — отремонтированные конюшни, обнесенные высокими изгородями, просторные светлые стойла, в которых содержатся самые лучшие лошади во всей Англии. От открывавшихся возможностей, таких же бескрайних как зеленые луга вокруг его конезавода, сердце Генри забилось взволнованно и быстро.
— При чем здесь провидение? — удивился Джеймс. — Может быть, тут вся загвоздка в том, что эти владения являются майоратом?
— Нет, нет, я проверял. Кроме того, ни Парр, ни его наследник нисколько не интересуются лошадьми и скачками. Парр сентиментально привязан к этому поместью, но ему уже пора отряхнуть воспоминания о прошлом и подумать о будущем внучки. Дело в том, что в следующем году ей предстоит выйти в свет, и деньги, которые Парр выручит за Рейвенсфилд, пойдут на ее приданое.
— Неплохая идея, — согласился Джеймс. — Если лорд захочет заполучить будущего виконта Уэстона для своей внучки, он может сделать ловкий ход, предложив это поместье в качестве ее приданого.
— Типун тебе на язык! Меня интересуют лошади, а не молоденькие глупышки.
— В самом деле? — весело проговорила Изабелла, входя в столовую с маленькой Брида на руках. — Не хочешь ли подержать свою племянницу?
Не ожидая ответа, она сунула малышку прямо в руки Генри. Тот без малейшего замешательства подхватил ребенка, нисколько не жалея о той участи, которая ждала его безукоризненно повязанный галстук и блестящие пуговицы на жилете. Несмотря на свой младенческий возраст, леди Брида Шеффилд постоянно воевала, причем довольно ловко, с одеждой своего дяди, разнося в пух и прах его изысканный туалет.
Однако стоило Генри заглянуть в обрамленные густыми ресницами синие глаза малышки, точно такие же, как у него самого, как он шел на любые жертвы.
— Всякий раз, когда я ее вижу, она становится все красивее и красивее.
— Она прелесть, не правда ли? — внес свою долю восхищения отец.
— Просто идеал, — отозвался Генри.
Изабелла рассмеялась:
