Барбара Картленд - Чудесная миниатюра
«Почему эта свинья не остался в Лондоне со своими шлюхами? — задал он себе вопрос. — Какая жалость, что невинная девочка, почти ребенок, встретилась с подобным типом в придорожной гостинице».
Маркиз не сомневался, что сэр Джулиус приехал сюда посмотреть соревнования по боксу.
— Отправляясь в путь, — медленно проговорил он, — я всегда заказываю себе не только спальню, но и смежную комнату. Дело в том, что я не выношу шума. У меня есть гарантия, что я не проснусь среди ночи от чьего-то храпа или перебранки. Ведь, как правило, в гостиницах тонкие стены.
— Наверное, эта привычка недешево вам обходится, — с улыбкой заметила Ванесса.
— Я считаю, что за комфорт необходимо платить, — надменно бросил маркиз, — и хочу предложить вам, мисс Лэнс, переночевать в комнате рядом с моей. Можете быть уверены, что вас не потревожит сэр Джулиус, а поскольку вы уедете рано утром, то, когда он проснется, вас и след простынет.
— Я и правда могу там остановиться? — спросила она.
— На мой взгляд, это наилучший выход, — ответил маркиз.
Он поднялся с кресла и прошелся по комнате.
Дверь, ведущая в смежную комнату, находилась между двумя гардеробами, а ключ был вставлен со стороны спальни. Маркиз повернул его, взял свечу со стола и направился туда.
Комната была значительно меньше той, в которой обосновался он, и, очевидно, использовалась для переодевания или для детей, родители которых занимали сдвоенный номер.
В углу стояла небольшая, узкая кровать, рядом с ней — гардероб и комод — все добротные и уютные, а на полу был расстелен ковер.
— Это идеальный выход, — воскликнула Ванесса. — Утром я поднимусь к Доркас, и она принесет мне вещи из другой спальни.
Маркиз поставил подсвечник на столик у кровати.
— Полагаю, что я должен отдать вам ключ, — сказал он и выразительно посмотрел на Ванессу.
— Я вам доверяю, — искренне ответила она. — Вы совсем не похожи на… этого ужасного человека.
— Надеюсь, — сухо отозвался маркиз.
— Папа говорил мне, что в высшем свете и среди художников бывают такие наглецы, и… принц Уэльский их поощряет и поддерживает.
Казалось, что Ванесса размышляла вслух и отвечала на собственные вопросы.
— Но я не думала, что… встречусь с одним из них.
— А теперь, когда это произошло, вы поняли, что впредь должны быть осторожны, — предупредил ее маркиз. — Вы очень милы, Ванесса, а миловидные женщины, сами того не желая, часто попадают в опасное положение.
Она бросила на него удивленный взгляд.
— Вы так считаете? — спросила Ванесса.
— Конечно, я так считаю, — откликнулся маркиз. — Вы же смотритесь в зеркало?
На ее щеках выступил румянец смущения, и она робко улыбнулась.
— Моя мама была очень красива, — сказала девушка, — и, очевидно, поэтому я всегда думала, что у меня весьма заурядная наружность.
— Наверное, множество мужчин пытались вас в этом разубедить, — сделал ей комплимент маркиз.
— Я почти ни с кем не знакома, и похоже, что мне повезло, — пояснила Ванесса.
Она вновь улыбнулась, и маркиз окинул ее беглым взором.
При свечах она показалась ему очень маленькой и хрупкой, лишь немного выше ребенка. Ее лицо обрамляла копна густых золотистых волос. У него создалось впечатление, что они светились в темной, затененной комнате.
— Пока ваш отец болен и не в силах вас сопровождать, вы должны оставаться дома, Ванесса, — серьезно произнес маркиз. — Пора кончать с этим безрассудством и не ездить в дальние края с одной служанкой.
— Я уверена, что вы… правы, — грустно отозвалась Ванесса. — Но это… трудно… очень трудно.
В ее интонациях улавливалась тревога, и маркиз решил, что девушка еще не оправилась от волнения.
— Идите спать, — немного помолчав, посоветовал он. — Не бойтесь, ночь будет спокойной. Заприте в комнате обе двери, а если вас что-то испугает, крикните, и я вас услышу.
— Убеждена, что здесь я буду в полной безопасности. Благодарю вас, милорд, — мягко проговорила она. — Я благодарна вам больше, чем могу… выразить.
— Не стоит благодарности, — ответил маркиз. — Мне жаль, что это случилось, но, возможно, в следующий раз вы станете вести себя осмотрительнее.
— В следующий раз… вас может не быть… рядом.
Их взгляды встретились. И он и она, похоже, почувствовали одно и то же. В комнате воцарилась тишина!
Ванесса немного растерянно и в то же время доверчиво глядела на него своими огромными серо-зелеными глазами. Она показалась маркизу какой-то призрачной, словно бы рожденной его воображением.
Он сделал шаг навстречу и, стряхнув с себя наваждение, удостоверился, что она реально существует, стоит чуть поодаль от него, а ее губы плотно сжаты.
— Спокойной ночи, — попрощался с ней маркиз, чувствуя себя не в силах повернуться и уйти.
Затем, не в силах сдержаться, он положил ей палец на подбородок, наклонил голову и прикоснулся своими губами к ее.
Это был очень легкий, совершенно лишенный страсти поцелуй, так мужчина мог бы поцеловать ребенка. Но их губы встретились, и оба замерли, затаив дыхание.
Маркиз поднял голову.
— Спокойной ночи, Ванесса, — повторил он.
Теперь его голос прозвучал отрывисто и громко. Он, не глядя на девушку, двинулся к двери и прошел к себе в спальню.
Маркиз услыхал, как за ним закрылась дверь, и Ванесса заперла ее на ключ.
Он медленно побрел к креслу, стоявшему у камина, сел и стал смотреть на языки пламени.
Глава вторая
Маркиз Рэкфорд вошел в Карлтон-хауз, по привычке окинув одобрительным взглядом его величественный фасад с прекрасным коринфским портиком.
Всякий раз, приходя к принцу Уэльскому, он не мог удержаться от восхищения не только самим дворцом, до неузнаваемости перестроенным Холландом, но и его внутренним убранством.
Слуги принца в темно-синих ливреях, искусно расшитых золотой нитью, сначала провели его по великолепному залу с колоннами из коричневого сиенского мрамора, а потом вверх по двойной лестнице в приемные покои принца.
Маркиз миновал музыкальный салон и гостиную, украшенную китайской мебелью и картинами. Этот стиль вошел в моду с 1750-х годов, и в высшем свете у него имелось немало поклонников.
Он двигался неторопливо, с достоинством и выглядел на редкость элегантно. Его прекрасно сшитый костюм производил особое впечатление прежде всего потому, что маркиз не любил ничего яркого и пестрого. Это выгодно отличало его от большинства светских львов и денди.
Он следовал неписаным правилам законодателя мужской моды Бруммела, утверждавшего, что безупречный костюм должен оставаться незаметным.
