Валерия Вербинина - Принцесса морей
– Все в порядке, отче? – спросил Джек, приближаясь.
– Да вроде бы, – отвечал тот. – Днем на траверсе[10] заметили неизвестный корабль, но он быстро исчез.
– А… – Джек поколебался, ему было неловко признаваться, что он проспал столько времени. – Как новый помощник?
Блант смущенно повел плечами, и Джека охватили самые мрачные предчувствия.
– Как вам сказать, капитан… Ничего, словом.
Джек вздохнул с облегчением. Честно говоря, он уже опасался, что француза вместе с его слугой в отсутствие капитана пустили на корм акулам.
– То есть ребята его слушались?
– Более или менее, – кивнул священник, подумав. – Конечно, им трудно было к нему сразу привыкнуть. Француз, да еще из образованных…
– Я тоже в университете когда-то учился, к твоему сведению, – сухо заметил Джек.
– Да я не о том, капитан. Просто не всем его обхождение пришлось по вкусу, но он, надо сказать, живо заставил себя уважать. А вы знаете, Хендрикс из-за него сегодня искупался.
– Как это?
– Ну, – протянул Блант, – помощник велел ему починить якорную цепь, где одно звено держалось на честном слове, а Хендрикс его… – Священник умолк, подыскивая подходящее слово.
– Послал, – с готовностью подсказал Джек.
– Что-то вроде того, – кивнул Блант. – Тогда француз обернулся к боцману и обратился к нему так спокойно, не повышая голоса: «Мистер Фергюсон, сделайте мне одолжение, выбросьте мистера Хендрикса за борт. Ему нужно срочно промыть мозги».
Джек оторопел.
– И что?
– Ну а Фергюсону только прикажи. Сгреб он Боба в охапку да и кинул в волны. А тот плавает еле-еле, чуть лучше камня. Команда сбежалась, хохочет, Боб внизу…
– Орет благим матом, – снова подсказал Джек.
– Поминает всех святых, – согласился священник. – А француз ему: «Так как насчет цепи, мистер Хендрикс?» В общем, Боб понял, что деваться некуда. Когда выудили его из воды, он был злой, как сто чертей, но цепь починил.
– Та-ак, – протянул Джек. – Еще что-нибудь было?
Блант замялся.
– С мисс Мэнсфилд помощник малость повздорил. На кливере[11] углядел дырку и велел мисс Мэнсфилд ее залатать.
Джек невольно поежился. Хорошо зная характер Луизы, капитан отлично представлял себе, что могло за этим последовать.
– И что?
– Мисс Мэнсфилд ответила, что она не швея, а полноправный член берегового братства, и что если его так волнует эта дырка, он может залатать ее сам.
– А Сент-Илер?
– А француз ей и отвечает, вот его точные слова: «Дорогая, если бы вы не были женщиной, я бы велел протянуть вас под килем.[12] Но коли вы не способны даже на такую мелочь, как зашить кусок ткани, идите себе с богом». Мисс Мэнсфилд сделалась вся красная.
– Могу себе представить, – тоскливо промолвил Джек. – После замечания француза над ней только ленивый не потешался… Да, за словом в карман парень не лезет. А кливер кто залатал?
– Я, капитан. Вместе со слугой помощника.
– Ясно. Теперь все?
– Нет. В трюме обнаружили течь, откачали воду и заделали дыру. Потом мы со слугой играли в карты.
– И кто выиграл?
– Я, – признался Блант после небольшого колебания.
Джек вздохнул и покачал головой. Помимо того, что Блант был священником и юбочником, он еще и являлся одним из самых ловких шулеров, каких только видел свет.
– Сколько Анри продул? – спросил Джек.
– Все, что у него было, капитан.
– И заплатил?
– Как честный человек. Да, и вот еще что. – Священник замялся. – Он и помощник заняли каюту на корме. Ту, где прежде жил Фелтон.
Фелтон был прежний помощник Джека. Капитан слегка поморщился при упоминании его имени. Помощника сгубила жадность: после одного особенно удачного рейда он попытался поднять против капитана бунт, но у него ничего не вышло. Луиза хотела убить Фелтона собственными своими руками, однако Джек, не любивший кровопролития, поступил проще: ссадил его на пустынный остров и забыл о нем.
– Ну а ты сам о нем что думаешь? – спросил он у Бланта, чтобы отогнать неприятные мысли. – Я о Сент-Илере говорю.
Священник глубокомысленно подергал себя за ус.
– Мне кажется, капитан, из него может выйти толк. Если бы он еще не был так груб с женщинами…
– Да, – рассеянно подтвердил Джек, – это самое главное.
Он попрощался с Блантом и вернулся к себе. Стоя у клетки и глядя на спящую птичку, капитан сосредоточенно размышлял.
Вначале все выглядело почти как шутка. Доверить расфуфыренному напыщенному французу одну из самых важных должностей на пиратском корабле… Однако суровый боцман Фергюсон, на которого Джек полагался как на себя самого, безоговорочно принял нового помощника, о чем свидетельствовала быстрота, с которой он выполнил необычное приказание – бросить провинившегося матроса за борт. Да и Блант, хоть и не одобрял методы Сент-Илера, не спал на ночной вахте, а ведь было прекрасно известно, что он их терпеть не может.
Джек яростно потер виски.
Дисциплина – самое уязвимое место на любом пиратском корабле. Попробуй-ка приведи к повиновению пятьдесят или даже сотню здоровых мужиков, за плечами у каждого из которых – тяжелая жизнь и не одна загубленная человеческая душа! Будешь нянчиться с ними – начнут тебя презирать. Будешь чересчур суровым, перегнешь палку – и получишь на свою голову бунт команды со всеми вытекающими. Джек слышал массу историй о капитанах, которые не сумели удержаться на своем месте. Он помнил рассказы о таких, которых высаживали на необитаемые острова, о таких, которые запирались в каюте и отстреливались до последнего, о таких, которых живьем швыряли в воду, привязав к ногам пушечное ядро… Есть многое в мире флибустьеров, друг Горацио, что не снилось никакому философу. Практика же показывала: надо быть уступчивым, когда того требуют обстоятельства, и жестким, если не жестоким, когда обстоятельства вдруг меняются. Но, по совести говоря, капитан Джек Везунчик был слишком ленив, чтобы быть по-настоящему жестоким. Нет, слабохарактерным бы его никто тоже не назвал, но три года, проведенные в университете, научили его невысоко ставить грубую силу, а хитрость, разум и тщательный расчет ценить больше всего на свете. Жестокость же есть одно из проявлений именно грубой силы.
«Так, – думал сейчас Джек, – все-таки я сделал правильный выбор… Положим, я был утомлен, проведя ночь без сна – в том чертовом тумане постоянно мерещились то королевские фрегаты, то «Летучий голландец» какой-нибудь… говорят, нет хуже встречи, чем с ним. И тут появился этот француз… Чем-то он меня купил, но чем? Конечно, он умен… И какое самообладание – так держаться после двух суток в открытом море! Слуга – тот, ясное дело, совсем из другого теста. Занятные они люди, французы… И я захотел испытать хладнокровного сукина сына с зелеными глазами. Будьте, месье, моим помощником, не угодно ли… Потому что меня тоже, если честно, достали его ужимки. Ну, думал, если ты и впрямь не дурак, то точно откажешься от такой чести. А он согласился… (Тут Джек ухмыльнулся, вспомнив о фокусе с пороховой бочкой.) Ей-богу, молодец парень, я еще недооценил его. Команда ворчит, но повинуется, палуба выдраена впервые за черт знает сколько времени… Ну а Луиза, ясное дело, вне себя. Я бы на месте Сент-Илера был с ней поосторожней – не ровен час, воткнет нож между лопаток, с нее станется… Эге, а это что такое? Черт возьми, надо же было курс менять полчаса назад! Хорошо еще, что я проснулся!»
